Вокруг Света 1987 № 10 (2565) - [7]

Неевропейские народы представали лишь объектом этнографического или географического исследования. Поэтому когда в середине 60-х годов нашего века первые японские этнографические экспедиции направились в Голландию и Скандинавию, это слегка шокировало местную общественность: «Что мы, папуасы какие-то?» А чем, собственно говоря, мы менее интересны, скажем, для тех же папуасов, если они посмотрят на нашу жизнь со своей точки зрения? Народы пробудившейся Африки тоже хотят увидеть мир своими глазами. И несомненно, увидят массу таких вещей — важных и интересных для них,— которые естественным образом ушли от глаз европейца. Тэтэ Мишель Кпомасси — один из таких путешественников.

Первый матак

Когда «Мартин С.» причалил к пристани, на нее высыпала добрая половина четырехтысячного населения Кагортога. Название поселка переводится с эскимосского языка как «Белый». В плохие годы здешняя бухта по десять месяцев бела и несудоходна из-за льдов, сгоняемых течениями и ветрами и с востока и с запада. Четыре сотни дощатых домов на каменных основаниях разбросаны под горой и смотрелись бы скучно, не будь они покрашены в разные цвета.

Тэтэ Мишель Кпомасси в волнении отошел от иллюминатора, поправил пуловер, сунул руки в карманы незастегнутого пальто и поднялся на палубу.

Сотни глаз вперились в него. Гомон тут же стих. Гренландцы вглядывались в приезжего, позабыв о других сходящих по трапу пассажирах.

Кпомасси ступил на причал. Самые маленькие дети вцепились в полы маминых пальто, ребята постарше жались к отцам, вскрикивая: «Торнассоук! Торнассоук!» Отцы не очень уверенными голосами успокаивали их: нет, это не злой горный дух, это просто... ну, просто черный человек.

Преодолев первый шок, родители Адама, попутчика-эскимоса, приехавшего в отпуск из Швеции, где он работал поваром, приняли Кпомасси очень тепло. Только свободного угла у них не нашлось, и Адама послали по соседям.

Вскоре он вернулся, сконфуженный.

— Как,— огорчился Кпомасси,— никто не хочет приютить меня?

— Наоборот. Хотят все. Но ты будешь жить у моей сестры — она настояла. Зато остальные обиделись.

Красностенный домик Полины, сестры Адама, стоит в самом конце восьмикилометровой улицы. До соседей справа и слева — по сотне метров. Крохотная неотапливаемая прихожая. В комнатах на подоконниках горшки с геранью. Радиола на низком столике. У огромной софы расстелена тюленья шкура. Деревянные стены увешаны фотографиями родственников и членов датской королевской семьи.

За разговором выпили пять чашек кофе — Адам старался быть переводчиком, мешая датские и английские слова. Полина принесла большую тарелку, где лежали какие-то красно-оранжевые ремни.

— Угощайтесь. Это — матак.

В Того говорят: если слон проглотил кокосовый орех — выходит, он доверяет своему желудку. Кпомасси, глядя на угощение, веры в свой желудок не испытывал. Но он взял себя в руки. Верхний слой матака — матово-белый сочный жир — напомнил ему по плотности дыню или папайю. Зато нижний слой — китовое мясо — оказался жестким, как подошва. По обычаю, китовое мясо держат левой рукой у рта, а правой — у самых губ — отрезают кусочек, зажатый в передних зубах. Ножом при этом орудуют снизу вверх — с угрозой для носа.

Кпомасси одолел изрядный шмат мяса и облегченно вздохнул: «Очень вкусно». И тут же был наказан: хозяйка принесла добавки! Следующее блюдо — сушеная треска — понравилась бы африканцу, но Полина облила рыбу желтым кровянистым тюленьим жиром.

— Следует есть побольше жира,— пояснила она.— Это спасает от холода.

Но как бы там ни было, Кпомасси в Гренландии!

Гренландия! Гренландия!

...Путешествие это началось восемь лет назад — на грузовичке из тех, что зубоскалы в Африке зовут «лесным такси». А на деле это душегубка, слепленная из хлама, собранного по свалкам и кое-как скрепленного веревками. Холодными ночами на теплой после дневного жара крыше среди тюков и чемоданов Тэта снилась погоня — ведь он тайком бежал из дому, прикопив денег продажей собственноручно сплетенных циновок.

Его отец, электрик по профессии, придерживался старины: имел восемь жен, три десятка детей, миссионеров звал колдунами, а местных колдунов чтил и боялся. Когда Тэтэ расшибся, спрыгнув с дерева,— на него во время охоты напала змея,— отец на месяц отдал сына знахарю в лес. Обряд изгнания злых духов потряс мальчика, а еще пуще испугало желание отца отдать его после окончания школы... в ученики колдуну!

И тут Тэтэ попалась книга о Гренландии. Он читал ее знойным тропическим днем на берегу Гвинейского залива. Осовевший от жары мальчик арктические морозы воспринял как нескончаемую приятную прохладу. На обложке был нарисован человек с гарпуном — в мехах с ног до головы. Надпись под другим рисунком буквально пугала: «Эскимосские дети едят сырую рыбу». Бедняжки! Но — чудо, чудо! — автор рассказывал, что в том северном мире ребенок свободен, не связан окриками взрослых, сызмала не опутан табу. Люди там чудесно гостеприимны, и пусть нет ни деревца, кроме стелющихся карликов, зато нет и змей! Мужчины промышляют охотой и рыбной ловлей, но разве Тэта не случалось делать и то и другое вместе с дядьями? Гренландия! Слово звучало сказочно.