Вокруг Света 1987 № 05 (2560) - [36]

В метре от переката лед начал потрескивать.

— Стоп! Ближе нельзя.

Я пошел вокруг полыньи. Перед перекатом, на плесе, лед был гораздо толще. Можно стоять на самом краю.

Цветные стайки рыб появлялись прямо из-под ног и вновь исчезали. Я понаблюдал красочные брызги, потом пошел дальше и увидел окурок «Беломора». За ним торчали вмороженная в лед тряпка, заледенелые обрывки газеты, валялось еще множество окурков, рваный полиэтиленовый пакет, горелые спички. Среди этой грязи с десяток уже замерзших лунок. В сторону, в снежный береговой нанос, уходила утоптанная, присыпанная ночной порошей тропинка. Я пошел по ней и в ста метрах от берега, среди кустов, увидел брошенную стоянку. Рубчатые тракторные следы перекрывались гладкими колеями от полозьев балка, кругом петляли насечки буранных гусениц. На месте стоянки балка кучка угольной золы, цветной ворох стреляных папковых гильз, консервные банки, бочка из-под соляры, жирные пятна мазута. Кустарник в радиусе тридцати метров выломан и втоптан в снег. След трактора с балком приходил на «созданную» поляну с низовьев речки Номкэн и рядом, в десятке метров, уходил обратно. Две рваные раны. Неужели не могли хоть уехать-то по своему следу? Растает снег, исчезнут отпечатки траков, но прогалы в кустах так и останутся. Ольховник очень хрупок, особенно зимой. На морозе он вообще не гнется, а ломается при легком нажиме. Поэтому природа и укрывает его очень заботливо снежными одеялами...

Типичное стойбище людей, что не удовлетворяются высокими северными заработками, а еще и торгуют по приискам награбленными «дарами» природы. Варвары. Вода, мороз и ветер сразу уцепятся за эти прогалы и года через два сдерут покрытие из лишайников и травы, проточат канавы, потом овраги...

Раньше, когда было много птицы и зайцев, охотники разбредались в стороны от балка, облюбовывали укромные местечки, сооружали шалашики-скрадки, где и сидели, подманивая или просто ожидая наскока зверя и птицы. На месте таких скрадков оставались сухая подстилка да несколько, в зависимости от удачи, стреляных гильз.

Теперь, когда птицы и зайцев практически не стало, изменилось и поведение охотника. Чего без толку мерзнуть в скрадке или шастать по пустым кустам? Будем получать удовольствие, не отходя далеко от теплого механизированного закутка с накрытым столом. Прекрасный сервис, бесплатно получаемый за счет государства, его техники и горючего.

Опорожнив посуду, вооруженная пятизарядками компания выставляет ее на кочку или как вот тут: вешает на ветки кустарника и открывает огонь прямо с порога. Поэтому и гильзы остаются не по скрадкам, а большой общей кучей на месте стоянки балка. А летом на стекляшку наступит олень и получит страшную болезнь — копытку. И погибнет от истощения с первыми снегами. Да разве только олень...

Значит, те огни, что мы заметили в первый вечер экспедиции, принадлежали побывавшей и здесь компании добытчиков. Да, много их бродит по Чукотке, все дальше и дальше лезут в глубины гор и везде оставляют вот такие стойбища, «почище» первобытных. Добрались и сюда, а потом уже к оленеводам...

Пуфик весело бежал впереди, а мы шагали следом по крепкому насту на скате сопки Желтой. В нескольких местах я пытался пробить его прикладом карабина, но безуспешно. Поработали осенние пурги и туманы на совесть, и наст был в том состоянии, когда берут его только топор да ножовка. Пожалуй, можно оставить лыжи, по такому снегу легче в валенках...

Неожиданно сын остановился:

— Смотрите, как Пуфик уши вытаращил!

Пес застыл в напряженной позе, поджав переднюю лапу и вытянувшись в сторону горной гряды справа. А его шелковые болоночные уши стояли торчком! Только кончики чуть загибались. Это было невиданное зрелище!

— Вон, вон! — замахала жена рукой в сторону сопки, на которую нацелился Пуфик. Там, высоко, почти под самой верхушкой, по крутому склону бежали звери. Много, больше десятка.

— Олени-дикари? — подумал я вслух и машинально просчитал: —...Восемь... двенадцать... пятнадцать.

— Они же все белые,— возразила жена.— Не олени, не олени!

— Бараны! Снежные бараны!

— Рога прямо колечками! — оторвавшись от бинокля, подтвердил сын.— В нашу сторону скачут. Людей, что ли, не видели?

Да, по склону бежало стадо снежных баранов. Впереди крупный вожак, за ним плотной цепочкой, насколько позволяла тропа, самки с детьми, а далеко сзади еще один большущий баран, крупнее вожака, только с опавшими боками, тощий, с какой-то раздерганной шерстью. Старик, кажется. Да, судя по огромным рогам — бывший вожак. Изгнан молодым, более сильным, однако держится у стада. Знает, что один погибнет сразу. Дикий мир жесток к одиночкам.

— Там кто-то еще,— сказал сын.— Вон у края осыпи.

Я перевел взгляд и увидел, что следом за баранами по тропе бегут два светло-серых зверя.

— Волки!

— Ой, что теперь будет? — заволновалась жена.

Левее нитка тропы вновь уходила за склон, как бусы на шее сопки. Там она наверняка опускается в ложбину и тянется на соседнюю сопку.

— Ничего страшного, уйдут,— успокоил я.— Снежного барана на родной тропе никто не догонит. Силенок у серых маловато. Даже заднего, старого, не дос...