Вокруг Света 1987 № 04 (2559) - [10]

Перед въездом в Никки — вереница машин: приехала представительная делегация из Котону, множество туристов. Но больше всего самих бариба — восторженных зрителей и самозабвенных участников праздника, радостных, искрящихся весельем, несмотря на палящее солнце и тучи красной пыли.

Ритуал Гани сложен. Накануне праздника на заходе солнца зарокотали четыре гигантских священных барабана — барабакану, символизирующих власть и мощь королевства баатону. Всю ночь продолжались песни и танцы. А утром на центральной площади Никки главный гриот Ору Токура возвестил об открытии Гани. Снова бьют барабакану, пронзительно ревут шестнадцать двухметровых медных труб — канкангуи, и праздник выплескивается на улицы города.

Виртуозно играют музыканты: звучат деревянные флейты гуиру, небольшие барабаны самгбаны, коротанду — это нечто вроде лютни с двумя-тремя струнами. Но главное, конечно, танцы. Разыгрываются сцены охоты на диких быков и птиц, изгоняются «злые духи», а вот и знаменитый танец бариба — сесиину: мужчины в нарядах, обшитых раковинами каури и зеркальцами, ритмично приплясывают под бой самгбанов, задорно топая ногами, увешанными соломенными погремушками.

 

После небольшого перерыва — кульминация Гани: верховный вождь — король бариба Серо Тассу на белом скакуне объезжает священные места в окрестностях Никки: мечеть Баа-Демам, Анаимиру — резиденцию мусульманского духовенства, Тем Яку Вакару — место хранения военной и охотничьей добычи, могилы предков. Короля сопровождает кавалерия — знаменитые всадники бариба, вожди основных племен.

В средние века эти всадники, вооруженные длинными пиками, копьями, дротиками, мечами «консу», наводили ужас на соседние народы. И хотя бариба — непревзойденные стрелки из лука, они всегда предпочитали сражаться с врагом лицом к лицу. Военное искусство бариба испытали на себе и французские колониальные войска. Колониальная администрация, желая наказать непокорный народ, перенесла в начале века столицу из Никки в Бараку, полагая, что город будет обречен на забвение. Но Никки не сдался, он и по сей день сохраняет свое значение как центр культуры и традиций бариба.

И наконец, заключительная церемония: вожди племен в богатых, расшитых серебром и золотом, одеяниях приносят дары священным барабакану, а затем, гарцуя на скакунах, демонстрируют высокое искусство верховой езды.

Народная власть — и нынешний Гани тому подтверждение — заботится о сохранении исторического и культурного наследия, ремесел и традиционного искусства. Если в прошлом Гани носил чисто религиозный характер, то теперь это прежде всего праздник национальной культуры. Колдун-гриот превращается в поэта, певца-глашатая, барабакану гремят, приветствуя не только короля, но и выпускников начальных школ провинции Боргу, которым на празднике вручаются награды. А активисты Организации революционной молодежи Бенина под занавес праздника устраивают концерт революционной песни.

В одной из местных газет я прочитал такое определение Гани: «диалог между ценностями традиционной цивилизации и новой идеологией революции». Да, действительно диалог, а проще — встреча. Ежегодная встреча прошлого и будущего.

Котону — Москва

Андрей Дубровский, кандидат исторических наук

Ревнители города на Туре

Небольшой кирпичный дом в центре Тюмени всегда останавливает на себе взгляд прохожего — и узорной кладкой стен, и островерхой башенкой, в проеме которой когда-то висел колокол. Это здание бывшего костела, построенного ссыльными в начале века. Ржавый амбарный замок долгое время держал его двери, а сквозь оконное стекло можно было разглядеть лишь голые стены.

Но весной прошлого года к забытому зданию стали одна за другой подкатывать машины. Молодые рабочие выгружали доски, цемент и кирпич, кровельное железо и бетонные блоки. Застучали топоры, заскребли мастерки. Реставрировать историческое здание взялись студенты Тюменского университета.

...Едва поспеваю за двадцатисемилетним проректором Игорем Худорожко. Он привычно меряет шаги от главного университетского корпуса до костела. Мне уже рассказывали, что, едва став проректором, Худорожко загорелся идеей переоборудовать этот пустующий дом романтического вида в студенческий клуб. Он и возглавил дело, в которое многие из его коллег поначалу просто не верили. Сформировал бригаду из студентов, уже имевших строительные специальности, организовал снабжение материалами, техникой.

Мы подошли к строительной площадке. Двери костела распахнуты настежь. Входим внутрь. Чувствуется запах шпаклевки и краски. Зал небольшой, каких-нибудь сто квадратных метров. Пол застлан заново, уже навешаны радиаторы отопления, потолок пока раскрыт — видны свежевыструганные стропила и оцинкованное железо кровли.

— В нашей бригаде десять человек,— рассказывает бригадир Сергей Шпрейер, студент историко-юридического факультета, а на площадке — каменщик и штукатур.— За три летних месяца мы справились с основными работами, а теперь ждем кран: надо вернуть на место снятую для реставрации башенку.

Немного опасливо ступаю за ним на временные дощатые лестницы, ведущие на антресоли.