Вокруг Света 1986 № 05 (2548) - [51]

Нокс-Джонстон знал о приближении холодного фронта, но полагал, что успеет встретиться с корреспондентом «Санди миррор» Максвеллом — передаст ему свои заметки и, самое главное, увидит человеческое лицо—очень заманчивая перспектива после долгого одиночества. Но холодный фронт прибыл быстрее, чем он ожидал. На следующий вечер в проливе Фово были предсказаны десятибалльный ветер, ливень и плохая видимость.

Ночью накатили тучи, начался ливень, наперегонки помчались волны. Близость земли в такую погоду внушала самые серьезные опасения, а ведь Нокс-Джонстон вошел в довольно узкий пролив. С большим трудом он сумел обогнуть мыс и выйти в спокойные воды, непосредственная угроза миновала. Понимая, что достичь гавани Блафф в этих условиях не удастся, Нокс-Джонстон принял решение направиться к бухте Отаго, лучше укрытой от ветра. Он достиг ее на следующий день, осторожно обогнул мыс и, к своему ужасу, сел на мель. Дно было песчаным, так что лодка скоре всего не пострадала, и с приливом «Суахили», вероятно, сойдет с мели. Нокс-Джонстон реагировал молниеносно: схватил 30-фунтовый якорь, прыгнул в воду и пошел по дну. Когда дно понизилось и Нокс-Джонстон с головой ушел под воду, ему пришлось то и дело подпрыгивать, чтобы набрать воздуха. Наконец он нырнул и закопал лапы якоря. Теперь Нокс-Джонстон мог быть спокоен: во время прилива лодку не затащит еще дальше в песок.

Брюс Максвелл прибыл на следующий день с массой новостей, но — к неимоверному разочарованию Робина — без почты. Оказывается, после отплытия Нокс-Джонстона организаторы гонок ввели новые правила: в частности, участникам теперь не разрешалось во время плавания принимать что бы то ни было на борт. Максвелл посчитал, что это относится и к почте. По мнению Нокс-Джонстона, такое ограничение было излишним и только подчеркивало неестественность плавания. От Максвелла Нокс-Джонстон узнал, что в путь пустились еще трое. Правда, один из них — Алекс Кароццо — уже выбыл из гонок, а Дональд Кроухерст и Найджел Тетли были позади в Атлантике.

Капитан-лейтенант британского военно-морского флота Найджел Тетли впервые услышал о гонках «Золотой глобус» в марте 1968 года и немедленно стал к ним готовиться. Не найдя солидной финансовой поддержки, Тетли решил воспользоваться своей собственной лодкой — тримараном «Виктрес»,— хотя это была обычная серийная модель, предназначенная скорее для семейного отдыха, чем для одиночного кругосветного плавания.

Тримаран — это бескилевая платформа на трех поплавках. Такая конструкция придает большую остойчивость и позволяет развить немалую скорость — при хорошем ветре лодка буквально скользит по гребням волн, делая до 22 миль в час. Однокорпусному судну такое недоступно. Загвоздка лишь в том, что если тримаран перевернется, то это уже окончательно.

Тетли сам переоснастил свою лодку и 16 сентября вышел в море.

Дональд Кроухерст тоже решил идти на тримаране, хотя практики в обращении с ним не имел никакой. Было очевидно, что выйти раньше конца октября — крайнего срока, установленного для участников гонок,— не удастся, и нечего надеяться обойти моряков, стартовавших раньше. Оставалось идти на побитие рекорда времени, а для этого требовалась действительно быстроходная яхта. Кроухерст решил построить тримаран наподобие «Виктрес» Тетли, но с обтекаемыми, усиленными надпалубными сооружениями и массой электронных устройств, повышающих безопасность плавания. На все это, конечно, требовались деньги, но Кроухерст преодолел и финансовый барьер.

Тримаран был задуман как коллекция новинок. На верхушке мачты предполагалось расположить «мешок плавучести»: если лодка ляжет на бок, электронные датчики, расположенные в трюме, подадут сигнал, и мешок автоматически наполнится воздухом из баллона. Имелось также множество других электронных устройств, которыми должен был управлять компьютер, установленный в кабине. К сожалению, воплотить эти идеи в жизнь Кроухерсту так до конца и не удалось. Помешали спешка и его собственная несобранность.

Кроухерст отплыл в три часа пополудни 31 октября, незадолго до истечения крайнего срока. И сразу же начались неприятности: выяснилось, что «мешок плавучести», накануне в спешке прикрепленный к мачте, зажал намертво два фала, так что нельзя поднять ни стаксель, ни кливер. Кроухерст потребовал, чтобы его отбуксировали в гавань и там починили такелаж. Наконец против сильного южного ветра он вышел в залив Лайм и исчез в пелене моросящего дождя.

Плывя по Ла-Маншу, Кроухерст разобрал груды имущества в кабине и на палубе, но в последующие несколько дней безнадежность затеи проступала все отчетливее. Стал барахлить авторулевой, обнаружились дефекты герметизации люков — левый поплавок принимал воду. У Кроухерста была мощная помпа, но в суматохе сборов пропал длинный гибкий рукав для откачки воды из отсеков. Теперь это можно было сделать лишь вручную — медленный и изнурительный процесс, совершенно бессмысленный в бурном море, потому что, как ни откачивай, в открытый люк будет постоянно хлестать вода.

15 ноября Кроухерст подвел черту своим бедам, записав в журнале: «Во мне растет мучительное понимание того, что скоро придется взглянуть в лицо фактам и решить участь плавания. Кошмарное решение!»