Вокруг Света 1985 № 01 (2532) - [17]

— Войну мне надо закончить как следует, чтобы потом не грызла совесть, что большую ее часть просидел в тылу.

Сейчас же он страшно переживал случившееся, не находил себе места и все думал и думал, что же ему предпринять. Когда он вошел в штабной автобус, было видно, как осунулось, сразу постарело его лицо. Густые черные брови сошлись на переносице, между ними стала заметной отчетливая складка, темные глаза светились откуда-то из глубины. Мы замолчали. Борисенко машинально мял папиросу, и в наступившей тишине было слышно, как сыплются табачные крошки на развернутую на столе карту. Я старался успокоить товарища.

— Ничего страшного, Гриша, возьми себя в руки. На войне всякое бывает.

Но было видно, что он почти не слушает меня. Неожиданно Борисенко быстро поднялся и вышел из автобуса. За ним поднялся и я. Он побежал к бронетранспортеру разведчиков. Усиливался мороз, под ногами хрустел свежий снежок, который крупными хлопьями плавно опускался на землю. Борисенко толкнул в плечо дремавшего водителя.

— Заводи! Идем в разведку в город! — Он жестом позвал к себе сержанта, объяснил задачу командиру отделения группы разведчиков, подсвечивая карту карманным фонариком.— Надо очень внимательно осматривать перекрестки улиц, подвалы домов, окна...

Я вернулся в штабной автобус и больше не отходил от радиостанции. Борисенко все время докладывал о продвижении бронетранспортера, делился по ходу своими соображениями. Это позволило представить действия разведчиков в деталях.

...Мягко шурша шинами по припорошенной дороге, бронетранспортер подходил к подбитой тридцатьчетверке. Пожар в машине утихал, лишь языки ослабевшего пламени лизали через жалюзи раскаленную броню. Танк стоял рядом с маленьким домиком в самом начале улицы. Борисенко передал, что танк, видимо, подбили фаустники. Это было похоже на правду, так как фашисты все чаще и чаще оставляли своих смертников с фаустпатронами на путях отступления.

Бронетранспортер устремился в черноту притаившейся улицы, которая уходила вправо от основной магистрали. По обе стороны стояли одно- и двухэтажные домики, низенькие заборы торчали из снежных сугробов. Было тихо, и ничто не говорило о том, что в городе могут находиться большие силы противника. Где-то впереди, то ли в окне, то ли на чердаке, вспыхнул огонек и тут же погас. Разведчики свернули в переулок. Они собирались, сделав небольшой круг, вернуться на центральную площадь, а оттуда к своим. Противника не было видно.

— В городе противника не встретил. Продолжаю разведку,— передал Борисенко.

Бронетранспортер мчался по чужому ночному городу. Разведчики сделали последний поворот, чтобы выйти на центральную площадь, и в эту минуту темноту ночи белым росчерком разрезала ракета. Вслед за этим сзади глухо ухнул взрыв, раздались автоматные очереди.

— Огонь! — крикнул Борисенко пулеметчику. Крупнокалиберный пулемет перекрыл автоматную трескотню.

Только что прозвучавший взрыв, такой ослепительно яркий, глуховатый, был взрывом фаустпатрона.

Какое-то время главная станция почему-то не отвечала, и Борисенко, видимо, волновался: ведь сведения так нужны были в штабе.

И все же вскоре мы пробились через помехи друг к другу. Я почувствовал, как обрадовался Борисенко, узнав, что мы продолжаем следить за работой разведчиков. Мы и в самом деле не отходили от радиостанции все эти минуты, казавшиеся необыкновенно долгими.

— Гриша, как там у тебя?

— Все в порядке. В городе только отдельные группы фаустников. Доложи самому... Повторяю, в городе отдельные группы...

Голос Борисенко оборвался, станция умолкла. Наш радист все повторял и повторял позывной разведчиков, но лишь неоновый зрачок индикатора молчаливо и одиноко мигал на панели, да тихонько потрескивало в наушниках.

...Забрезжил серый, неуютный рассвет. Танковая колонна бригады входила в городок, наполняя упругим гулом узкие аккуратные улочки. Я глядел на стены серых домов, на мелко дрожавшие оконные стекла и думал о разведчиках, понимал, что с ними произошло что-то неладное, но хотелось верить — не самое страшное. Автобус приближался к площади. Неожиданно на углу одной из улиц мы увидели какую-то машину. Она стояла, уткнувшись носом в металлическую изгородь сквера.

— Да это же наш бронетранспортер!

Мы подошли к умолкнувшей машине, я рванул ручку неплотно прикрытой дверцы. Борисенко сидел на месте командира, рука его лежала на карте, развернутой на коленях. Казалось, он вот-вот поднимет голову и что-то скажет. Я взял Борисенко за плечо, стал трясти. Он не подавал признаков жизни.

Наша бригада спешила. Задерживаться дольше здесь мы не могли. Погибших воинов было приказано похоронить в городке. Я снял шапку, в последний раз постоял минуту около капитана Борисенко. И невольно подумалось: как много за годы войны потеряно замечательных друзей, которых мы вот так торопливо оставляли навсегда...

Немецко-фашистское командование до последних дней не хотело мириться с мыслью о потере Силезии — этого крупнейшего промышленного района. Но теперь он окончательно переходил в руки его истинного хозяина — польского народа.