Вокруг Света 1984 № 09 (2528) - [22]

«За Кахетию!» — поднимает первый тост Абесалом. За родную землю, за родной дом, за родителей. И пьет до дна чеканный рог. Потом будет много тостов — за мир во всем мире, за тех, кто воевал вместе с Абесаломом, и за тех, кто не дожил до сегодняшнего ртвели, за прекрасную Нино и за всех женщин, за их детей, за гостей и за друзей. И еще ртвели продлится завтра, когда мы все будем убирать урожай у Спартака. А потом мы поедем в славящееся древнейшим собором соседнее Алаверди, куда осенью сходится народ на праздник со всей Грузии и где будет народное веселье с песнями, плясками, лотереями. Увидим праздник в центре Кахетии — Телави. Побываем у большого друга семьи Давиташвили, совхозного бригадира Мириана в Верхнем Ходашени, и он будет петь протяжные грузинские народные песни. И уже ночью на все сто километров до Тбилиси растянутся сплошной цепочкой красные огни автомобилей — то вместе с нами будут возвращаться в город тысячи людей, связанных традицией ртвели с родной землей и отцовским домом.

Александр Миловский

Село Хорхели, Грузинская ССР

Тореро! Тореро!

В мексиканском столичном аэропорту пели серебряные трубы. Звенели гитары, чистый женский голос разносился далеко окрест, рвался к небу. В этот день вся — ну почти вся — Мексика встречала своего кумира. У выхода из аэровокзала волновалось людское море. Играла популярнейшая группа народных музыкантов «Мариачис». Пел студенческий хор из Атиспана. У края тротуара стояли в почетном карауле четыре горделивых всадника — в больших, тяжелых бархатных сомбреро. Это были знаменитые мексиканские наездники «чаррос». ...Двойная стеклянная дверь распахнулась, толпа вздохнула как один человек, а затем оглушительно стала скандировать: «Тореро! Тореро!» На тротуаре стоял невысокий, худощавый, уже немолодой человек и, подняв руки, благодарил за встречу. Известный мексиканский тореро Хоселито Уэрта возвратился из Швейцарии после сложной нейрохирургической операции. «Я вернусь на арену»,— заявил он почитателям и журналистам. И, подтверждая серьезность намерений, добавил, что купил в Мадриде пять костюмов с позументами, в которых тореро выходит на бой с быком, новую мулету, красный плащ и набор длинных шпаг.

Более двадцати лет работает на арене Хоселито Уэрта, не раз он получал серьезные травмы. В декабре 1968 года, когда Уэрта выступал на столичной арене «Эль-Торео», бык по кличке Паблито ударил его рогом в живот. Если тореро в таком случае удается выжить, он, как правило, больше не находит в себе уверенности и душевных сил, чтобы смело противостоять быку и показывать прежнее искусство ведения боя. Но Хоселито залечил рану, преодолел страх и снова начал выступать, покоряя зрителей своим бесстрашием и мастерством. Он выступал еженедельно. После полудня, когда воскресная публика в ожидании традиционного «Праздника храбрости» до отказа заполняет овальные трибуны, Уэрта выходил на песчаную арену и оставался один на один с быком.

— И вот настал тот ужасный день,— вспоминал потом Хоселито.— Я полностью подчинил быка своей воле. Плавными движениями руки — чтобы бык не устал раньше времени — я заставлял его тянуться рогами за мулетой. По моей воле бык проходил в каких-то сантиметрах от меня, он шел налево, направо столько раз, сколько хотел я. Публика очень тепло меня принимала. Неожиданно я почувствовал острую головную боль. Подумал, что пройдет, но боль все усиливалась. Я решил побыстрее закончить бой и... больше ничего не помню. Арена, трибуны закружились у меня перед глазами. Говорят, что я все-таки заколол быка, но, если откровенно, не помню, как это произошло...

Его увезли с арены в машине «Скорой помощи». Сказалось предыдущее ранение, и потребовалась новая, еще более сложная операция. Хоселито не выступал два с половиной года, а потом снова вышел на арену...

— Наша профессия,— говорил Хоселито,— отнимает у человека много сил.

Она очень опасная, но ведь смерть дома, в постели, тоже смерть...

Матадор — это тореро высшего ранга, человек, поднявшийся на высшую иерархическую ступеньку корриды, тот, кто в боях завоевал право убивать быка. Матадоров часто спрашивают, не испытывают ли они страха перед воинственным животным, которого специально растят для боя с человеком? «Самая сильная боль не от удара рогом, а от голода» — так ответил один известный испанский тореро прошлого века.

Нужда и сегодня выталкивает на этот рискованный путь многих деревенских и городских юношей Испании, стран Латинской Америки.

Мексиканец Рафаэль Хиль по прозвищу Рафаэлильо бросил школу подростком.

— У нас дома не было денег на учебники,— рассказывал он,— поэтому я подумал: стану тореро и заработаю побольше. Потом смогу продолжить учебу, помогу братьям получить образование.

Его отец, в прошлом тореро, решительно возражал против того, чтобы сын пошел по его стопам. Другой бывший тореро из Гвадалахары убеждал своего сына Пако Сосу: «Нет, сын, эта профессия не для тебя. Если хочешь, иди служить в полицию, будь пожарным, шофером, автогонщиком, но только не тореро. Это — очень опасно!»

— Я ушел из дома, когда мне было пятнадцать лет,— вспоминает Рафаэлильо.— Работал на ферме, пас скот, чтобы ночью, при свете луны, когда хозяин не может застигнуть врасплох, осваивать элементы боя и научиться искусству владения мулетой. Бродил по стране, искал возможности стать тореро, но никто не верил в меня. Ходил на выступления профессионалов, пряча под рубашкой мулету. И лишь только зазеваются помощники тореро, оставив на мгновение быка одного на арене, я выпрыгивал на песок, словно привидение, и пытался за несколько секунд произвести впечатление на зрителей своим «мастерством». Меня силой утаскивали с арены. Несколько раз сидел в тюрьме за такие выходки. Других самозванцев — их зовут у нас «эспонтанеос» — быки в считанные мгновения поднимали на рога, а мне везло — ни одного увечья. Еще два года меня преследовали голод и нужда, а потом я попал в число «новильерос» — перспективных новичков...