Вокруг Света 1984 № 05 (2524) - [24]

Халиль умолк, подчеркивая тем самым важность следующей фразы:

— Центральный комитет ДОМА принял директиву о создании агитационно-пропагандистских отрядов на местах. В том числе и в нашем районе.

— Агитационно-пропагандистский отряд? — встрепенулся Латиф.— Что это?

— Центральный комитет,— продолжал Халиль,— предоставляет нам, товарищи, широкий простор для инициативы. Даже по готовому рецепту хороший плов не всегда сваришь, верно? Всегда берешь то, что есть под рукой. Так и здесь: нам предлагают действовать, исходя из местных условий и возможностей. Общие рекомендации таковы: в агитационно-пропагандистские отряды надо включать политически грамотных, умных ораторов, привлекать для выступлений прогрессивно настроенных священников, вождей племен и уважаемых стариков. Мы должны вести агитацию не трескучей фразой и голыми лозунгами. Нет, из этого ничего не выйдет! Только опираясь на конкретные примеры, мы сможем раскрыть содержание правительственных декретов и реформ, разоблачить кровавые преступления душманов.

Халиль говорил возбужденно, взволнованно.

— Например, все ли дехкане даже в ближайших к Герату уездах понимают, в чем суть проводимой правительством аграрной реформы? Не все...—Он сам же ответил с горечью на свой вопрос.— Днем им дают землю, а ночью в кишлак приходят душманы и говорят; «Вы засеете свое поле, а урожай у вас отберут неверные. Отберут и ничего не дадут взамен». И забитые дехкане внимают той лжи, потому что наша правда до них не дошла. Пустуют поля, приходят в негодность арыки. Люди голодают и уверены, что все их беды от революции. Агитаторы должны раскрыть глаза дехканам. Мы обязаны показать им, кто их враг, а кто настоящий друг.

Да, товарищи! — Халиль прочно овладел вниманием членов комитета.— Партия позаботится об охране активистов. Есть решение придать агитотрядам боевые подразделения. И последнее: на днях из Кабула транспортным самолетом нам доставят специально оборудованный агитавтобус.

Сообщение Халиля вызвало взрыв восторга. Автобус! С киноустановкой, мощным громкоговорителем, магнитофоном... Вчера в Герате об этом и не мечтали. Кадыр предложил сегодня же, не откладывая, создать агитотряд и наметить маршрут первого рейда.

Расходились под вечер — возбужденные, радостные, с ощущением причастности к новому важному делу.

...Грабеж для Каюма был обычным способом пополнения казны. Перестреляв пассажиров рейсового автобуса и забрав их скарб, он в тот же день отправил за кордон связного с рапортом, в котором грабеж на шоссе выдал за «акцию по уничтожению партийных активистов». На настоящих партийцев Каюм тоже устраивал охоту, но то было дело хлопотливое и почти всегда рискованное: расправишься с одним, а потеряешь троих-четверых. Воевать душманам становилось все труднее, хотя с оружием и боеприпасами проблем не было.

Это добро тайными тропами исправно поступало из-за кордона, только попроси. Мешало другое. Население начинало относиться к ним враждебно. Ночевали душманы в кишлаках, продукты брали у дехкан, выдавая взамен «квитанции», где значилось, что исламская партия взимает налог для «святого дела». Каюм рассчитывал, что во всех кишлаках будут принимать его с радушием, как героя. Но теперь даже в самых глухих местах мало кто хотел иметь с ним дело. Дехкане смотрели на душманов кто с неприязнью, кто с плохо скрытой ненавистью. Им уже надоело страдать от бесконечных поборов, жить в вечном страхе перед этими ражими молодцами, которые не разрешали возить в город урожай для продажи и заминировали вокруг все дороги. До прямого бунта пока еще не дошло, но «борцы за веру» чувствовали себя неуютно.

Каюм с усердием выполнял приказы «главнокомандующего». Их передавали ему связные из Пешавара.

Прошлой ночью, к примеру, были «наказаны» жители одного селения за то, что напоили молоком бойцов армейского батальона, проходившего через кишлак. Каюм не стал даже и разбираться, кто именно угощал неверных. Всех жителей кишлака он приговорил к суровой каре.

...Они пришли ночью. Первым делом ворвались в дом муллы, выволокли его на площадь и принялись избивать.

— Коран! Принесите Коран,— хрипел мулла, взывая к односельчанам, которых при свете факелов сгоняли на майдан.

Какой-то старик, подняв дрожащими руками священную книгу, попытался протиснуться к мулле. У него выхватили Коран, отшвырнули прочь. Каюм лично застрелил старика. Муллу зарубили саблей — как всегда, душманы проделали это не спеша, наслаждаясь мучениями жертвы. Для острастки Каюм лениво пострелял в толпу, затем отправил своих парней пошарить в домах, хотя знал, что взять у этой голытьбы нечего.

Иногда он встречался с Рауфом, который теперь служил чиновником в департаменте губернатора, маскируясь под человека, преданного демократической власти. Рауф называл Каюму имена тех, кого требовалось «наказать» в первую очередь, сообщал о маршрутах колонн, которые доставляли в город продовольствие, медикаменты, одежду. Если грузовики охранялись слабо, Каюм устраивал засады, сжигал машины и груз. Каюм был уже далеко не новичком среди «защитников ислама», но побаивался Рауфа. Этот оборотень знал, казалось, о всех промахах, вольно или невольно допущенных его бандой.