Вокруг Света 1984 № 04 (2523) - [26]

Насколько благосостояние Херсонеса зависело от урожая на Тарханкуте, можно судить по тексту присяги, которую давал каждый херсонесит, достигающий совершеннолетия: «Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими... Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной Гавани и других укрепленных пунктов ни скифу, ни эллину... Хлеб, свозимый с равнины (то есть с Тарханкута. — А. Н.), я не буду ни продавать, ни вывозить в какое-либо иное место, но только в Херсонес...»

Однако вот что любопытно. Даже по самым завышенным подсчетам собственно греческого населения, жившего здесь в укрепленных пунктах, было слишком мало, чтобы держать в руках все огромное хозяйство херсонеситов! Сбор урожая требовал множества рабочих рук. Еще больше — обработка земли. Если для посевов пшеницы и ячменя достаточно вспахать поле на месте выкорчеванного леса, то разбивка виноградников и садов на скалах была невозможна без огромного числа тружеников. Следы виноградных плантаций, сложной дренажной системы, одновременно служившей и конденсатором влаги, оценивались в сотнях тысяч кубических метров скального грунта, который был извлечен из-под тонкого слоя почвы.

Кто же выполнял такую работу? Рабы? Тогда для них потребовались бы специальные поселки и армия надсмотрщиков, подобно тому, как это было в серебряных рудниках и мраморных каменоломнях! Оставалось предположить: здесь жило какое-то местное население, оказавшееся в зависимости от греков. Своего рода «крепостные », Ими не могли быть ни скифы, враждовавшие с греками, ни тавры, жившие в горах Крыма,— еще большие враги греков.

Так встала проблема сатархов.

Древние греки открывали Черное море и Скифию так же, как два тысячелетия спустя европейцы открывали Америку. В то время каждый путешественник был купцом, воином и грабителем. Но, кроме того, еще и географом, этнографом. Иначе говоря, разведчиком. В новой стране его интересовало все: очертания берегов, ветры, реки, бухты, названия народов, их нравы, обычаи, верования, вооружение, хозяйство, традиции, симпатии и антипатии к окружающим народам, наиболее ценимые товары. Дороже золота и рабов ценились в древнегреческих городах листочки шелковистого папируса, хранившие записи о расстояниях, морских течениях и удобных якорных стоянках,— всего того, что нужно было знать для удачи торговых и военных операций.

Поколения античных географов и историков, собирая, сопоставляя и проверяя периплы, как назывались эти справочники, сводили их воедино, создавая географические энциклопедии древности. Точные факты часто соседствовали в них с догадками и такими баснословными домыслами, в которых сомневались даже сами составители, прося читателей не принимать все на веру, но — на всякий случай! — иметь в виду...

Первым назвал жителей западного Крыма и побережья Каркинитского залива «тафриями» знаменитый географ древности Страбон. Однако можно думать, что то было не собственное имя народа, этноним, а всего лишь «имя указательное». В переводе с греческого оно звучит как «живущие за рвом», «ровники». Только при чем здесь ров?

Ученые давно заметили любопытную закономерность: самые древние известия не всегда следует искать в самых древних рукописях. Вот и в этом случае определению Страбона жителей западного Крыма нашлось объяснение у автора гораздо более позднего времени, Стефана Византийского. Тот сообщал: «Тафра — страна у Меотийского озера (Азовского моря.— А. Н.), которую окружили рвом рабы... Жители — сатархи».

Вот как? Стало быть, «тафрии» — это сатархи, живущие за рвом?! Замечание средневекового географа сразу же отбрасывает нас в глубокую древность, еще к Геродоту. Древнегреческий историк в своем сочинении привел скифскую легенду о восставших рабах, которые выкопали на Перекопском перешейке огромный ров, чтобы преградить скифам путь в Крым. Собственно, от этого рва и произошло русское название Перекоп — перекопанный перешеек. В легенде, как полагают историки, слиты два достоверных события: то, что ров был вырыт с помощью рабской силы и что рабы эти в конце концов восстали. Может быть, здесь нашло отражение и третье — чья-то попытка преградить скифам путь в Крым из Причерноморских степей...

Другие античные географы — Помпоний Мела, Плиний Старший,— касаясь в своих сочинениях северозападного Крыма, подтверждали сообщения Страбона и Стефана Византийского: «...местность между Болотом (современный Сиваш.— А. Н.) и заливом называется Тафра, а залив — Каркинитский... Занимают это место сатархи».

Древняя Тафрия, как можно видеть, охватьюала весь степной Крым — от Каркинитского залива на западе до Азовского моря на востоке, включая Тарханкут и, вероятно, Керченский полуостров, оставляя таврам горную часть и Южный берег Крыма. Конечно, существовал соблазн отождествить хорошо известных тавров с пока неизвестными «тафриями», объяснив заодно и древнее название Крыма — Таврия. Но не будем спешить. Для нас важно, что сатархи-тафрии оказываются коренными жителями крымских степей и предгорий, такими же скотоводами, как скифы, которые постепенно оттеснили первопоселенцев на запад полуострова.