Вокруг Света 1984 № 03 (2522) - [13]

Отдал команду начальнику штаба собрать все танки, кроме роты Горбачева. Надо идти к нему. Он в самом пекле. На прощание обнялись с Вербицким. Радость-то какая! Батальон выдюжил. Не без потерь, конечно.

Гриша Вербицкий идет от Сталинграда. Был взводным, ротным. Помню, гнали мы гитлеровцев от Полтавы к Днепру. Бригадой пошли в глубокий рейд по тылам отступавших. Перерезали шоссе Полтава — Кременчуг. Он с батальоном был в самом пекле. После жестокого боя Григорий попросился у комбрига заскочить в свою родную деревню. Она в пяти километрах от нас. В ней оставались мать, отец, сестры. Он ничего о них не знал.

Комбриг отпустил. Вскоре вернулся Григорий.

— Деревню узнал только по печным трубам, фашисты ее спалили дотла. Родичей никого нет. Пустая деревня,— печально доложил Григорий.

Брижинев и все мы утешали его как могли. И снова в бой. Надо было гнать фашистов за Днепр...

Вот и команда комбрига. Он требует отправить танки против колонны, идущей на Почапенцы. Там сейчас Горбачев. Только что Хромцов доложил: «Танки собраны». Вместе с Ждановским мы помчались через северную окраину Журженец к Почапенцам. Здесь еще фашисты рвутся к Лысянке. Правда, монолитной колонны уже нет. Отдельные части, есть — сильные. Но они последние. Подъехал Горбачев. Черный, весь в копоти, волосы выбились из-под шлема. Глаза горят. Вижу, он не на танке, а на самоходке. Да какой? С оторванным наполовину стволом пушки...

— Мать честная, как это угораздило тебя, Дмитрий?

— И сам не знаю, мой танк подбили еще на рассвете. Пересел на самоходку. Только врезал кое-кому, как слышу: «Хрясь!» — выглянул — полствола нет. Да ничего, комбат, мотор тянет, гусеницы крутятся.

И снова Дмитрий Горбачев бросился в бой...

Фашисты надеются еще на спасение. От пленных узнали многое. В голове под прикрытием танков кучкой шли офицеры, не успевшие удрать из «котла» на самолетах. Глубже по колонне их почти не было. Ночью солдатам выдали по нескольку порций шнапса. На храбрость не надеялись, затуманивали головы. Солдат уверяли — они идут дорогой жизни. Десятикилометровый бросок — и они, мол, спасены. Их ждут в Лысянке.

— Солдаты рассказывают,— продолжал замполит капитан Созинов,— что их начали строить в колонны еще с вечера. Всех тяжелораненых пристреливали, с собой приказали ничего не брать. Многие генералы и офицеры еще раньше сбежали из «котла» на самолетах.

Подходим к группе пленных. Жалкое зрелище. Грязные, оборванные, обмотанные тряпьем и истощенные, как загнанные волки.

Вокруг на сколько охватывает глаз видно, как наши войска добивают разрозненные вражеские группы.

Горбачев по радио доложил: «Преследую танки и бронетранспортеры. Поддержите огнем. Я в километре от Почапенец. Смотрите ракету красного цвета».

— Идет тебе на помощь Ждановский,— отвечаю я.

Даю команду Семенову двигаться. Мчимся по снежному полю. Отличная видимость. Вот мы и в центре побоища. Вокруг искореженные танки, машины, повозки. Везде трупы фашистов, лошадей. Нет и в помине той многоверстовой ночной змеи. Ее тело к утру было рассечено на отдельные части. Сейчас же кругом только никем не управляемые разрозненные мелкие группы. Последнее издыхание.

Смотрю, что-то мои ребята больно оживлены. Особенно Семенов.

— Товарищ капитан, так и воевать разучимся. Все в бою, а мы наблюдаем. Стыдно будет в глаза смотреть танкистам,— давил Саша на меня.

Азарт Семенова передается всему экипажу: «Ну как, мол, не ввязаться в дело?!»

Помог случай. Продвигаемся на ракету Горбачева. Видим, слева метрах в трехстах от нас рота фашистов. Запустили в дело оба пулемета — спаренный и курсовой. Стрелок-радист дорвался до огня. С ним рядом за рычагами Саша Семенов. Тоже сияет. Рот до ушей. Люк открыт. Ему все нипочем.

Любил он ходить в атаку с открытым люком. Ухарство? Да нет же! Просто отвага. Люк открыт — воздух, простор и обзор. Даю команду догнать удирающих. Семенов только и ждал этого. Решили не стрелять, а брать живьем. Обошли фашистов справа. Отрезали им путь в овраг с кустарником. Теперь не спрячутся. И вот эти хлюпики перед нами. Семенов выскочил из танка. Начал строить. Их десятка два. Загнал на броню. Пригрозил: «Сидеть».

Внезапно подкатил комбриг. И пошел крыть почем зря.

— Ты что здесь вытворяешь? Делать нечего, что ли? Управляй ротами, а не гоняйся за каждым пехотинцем,— шумел Брижинев.

— Батя, прости промашку. Не утерпел,— как можно нежнее попросил я.

— Ну смотри мне, Орел. Повторится — всыплю по первое число.

Знали мы своего Батю. Это он сгоряча, для профилактики припугнул. Ведь в душе добрый человек.

И тут совсем не к месту встрял в разговор начальник штаба батальона Хромцов.

— Да ты только посмотри, комбат. Пленные-то с автоматами и ножами. На поясах гранаты. Их же целый взвод. Запросто могли тебя с экипажем под орех разделать...

Хромцов зла нам не хотел, он просто был удивлен. Как же это так — пленных много, вооружены до зубов и не шелохнутся.

Пока мы возились с пленными, Ждановский и Горбачев добивали последнюю группу гитлеровцев у самых Почапенцев. Правда, немного все же упустили. И вот же народ — страшно переживали. Даже кляли себя за это.