Вокруг Света 1983 № 04 (2511) - [15]

А тем временем на стекольном заводе уже вынимали из печи первые образцы цветной майолики...

7 ноября 1927 года состоялось торжественное открытие монумента. Под солнечными лучами ярко вспыхнули начертанные на ковровом постаменте слова: «Вождю от рабочих и дайхан Туркменистана».

Но лишь через некоторое время была закончена художественная отделка памятника, и 1 мая 1929 года он был окончательно открыт для всеобщего обозрения.

В. Антонов Фото автора

Журавлиный крик над Брыкиным бором

Еще вчера Пра лежала подо льдом. Лишь у берегов, словно сквозь тонкое стекло, чернела вода. И вдруг утром оглушительный треск прокатился по реке. Даже вздрогнули сосны на высоком берегу, у поселка Брыкин Бор. Запахло свежестью, лесом, талым снегом...

Река глухо заворочалась — и понеслись, закружились льдины на темной быстрой воде. Сверкая острыми краями, они наползают друг на друга, становятся поперек течения, ломают прибрежный кустарник. Со скрежетом проплывают под днищем нашей моторки. Лодка протискивается меж кружащих льдин, обходит одну, другую и застревает. С тяжелым хрустом наваливается на колышущееся ледяное поле... Наш рулевой то спрыгивает на лед, тащит моторку волоком, то снова перемахивает через борт и, стоя на носу, работает веслом: раздвигает, отталкивает льдины. И мы медленно, по метру, пробиваемся вперед, пока наконец не открывается чистый простор.

Теперь лишь солнце да сверкание воды. Черные дубы в водовороте пены, желтая грива трав над холодной синью, цветущие среди волн вербы. И небо — высокое, бездонное, живое...

Четким клином — точно на север — пролетели гуси, напоминая, что весенний перелет начался.

С половодьем, с весной, с перелетом наступила горячая пора для работников Окского государственного заповедника. На Липовой горе, куда торопимся мы, уже дежурят орнитологи.

Все последние перед ледоходом дни в поселке Брыкин Бор кричали журавли: курлыкали, скрипели, щелкали, трещали — их голоса, такие разные, словно пытались перекрыть шум сосен.

Брыкин Бор — это центральная усадьба Окского государственного заповедника. Поселок стоит на правом берегу Пры, притока Оки, среди соснового леса. Здесь живут работники заповедника с семьями; в новом двухэтажном здании находятся дирекция и научные отделы; есть и недавно построенная гостиница, где обычно останавливаются специалисты, и наши и зарубежные.

«Еще три года назад вы не услышали бы этого журавлиного разноголосья», — запомнились мне слова директора заповедника Святослава Георгиевича Приклонского. Беседа наша получилась короткой. Директор собирался вместе с Владимиром Сергеевичем Кудряшовым, специалистом по бобрам, на разлив Оки и Пры, чтобы посмотреть — большая ли вода в этом году, надо ли помогать животным и кому именно, где строят новые хатки бобры, какие птицы уже прилетели. Короче, оценить ситуацию на сегодняшний день.

Директор говорил мне о том, что заповедник занимается очень широким комплексом проблем, начиная с фенологических наблюдений, которые из года в год ложатся в «Летопись природы».

Любопытные факты приводил Приклонский. Окский государственный заповедник создан почти полвека назад. Цель — сохранить природный комплекс юга рязанской Мещеры: ее таежные леса, сосновые боры и пойменные дубравы, ее болота и озера, богатый животный мир. Почти 23 тысячи гектаров заповедных земель лежат на левом берегу Пры, притока Оки. Эти места — последние островки некогда густых лесов, покрывавших всю европейскую часть страны.

Предмет особых забот и исследований в заповеднике — птицы. Здесь их гнездится немало, есть даже такая редкая птица, как черный аист. Маршруты весенних перелетов многих пернатых тоже пролегают в небе Рязанщины. Более четверти века назад в заповеднике создали Центральную орнитологическую станцию. В 1979 году — питомник редких видов журавлей. И вот сейчас на окскую землю привезли из Киргизии балобанов, беркутов, бородачей, чтобы создать питомник по разведению редких хищных птиц.

— Я вас познакомлю с Панченко, — сказал Приклонский, надевая штормовку. — Владимир Григорьевич — руководитель Центральной орнитологической станции, заведующий журавлиным питомником и многое может рассказать...

Панченко находился в лаборатории, стоял возле инкубатора, рассматривал крупное серое яйцо, греющееся в лучах лампы.

— Канадский журавль... Хотите, покажу, как он выглядит в натуре?

Тропинка, пробитая в талом снегу, вывела нас к вольерам, огороженным сетками. Панченко открыл замок на калитке, предупредил, чтобы мы с фотокорреспондентом ступали за ним след в след, и прошел к круглому строению, разделенному на секции. То были зимние квартиры журавлей.

— Мы поддерживаем здесь постоянную температуру, до плюс шести. Если надо, обогреваем,— пояснил Панченко, показывая сухое, чистое и сейчас пустое помещение. На дворе ярко светило солнце, и все птицы были в вольерах.

Мы стояли в центре вольеров, и журавли спокойно расхаживали перед нами. Все они были разные: в питомнике — девять видов журавлей из 15, существующих в мире. Право, это было уникальное зрелище — не только потому, что мало кому, даже из орнитологов, доводилось видеть разом такое многообразие видов, но еще и потому, что птицы чувствовали: пришла весна, и радовались ей, выражая свою радость криком, танцем, позой. Один журавль шествовал из конца в конец вольера, важно переставляя голенастые ноги, и трехпалая крепкая ступня четко отпечатывалась на крупнозернистом блестящем снегу. Другой, раскинув крылья, выпрямил, вытянул вверх шею, раскрыл клюв — и вместе с морозным дыханием вырвались первые звуки песни. Песня была мелодичная, грустная и долгая. Но вот она оборвалась, ноги журавля словно подломились... И тут же подала голос сизо-серая пара: стоя напротив друг друга, журавли трещат и трещат, издавая короткие скрипучие крики разом, словно кричит одна птица...