Вокруг Света 1983 № 03 (2510) - [20]

«Двадцать три года нам придется терпеть этот «камень»,— сказал в те дни генерал.— Но это лучше, чем нож, нацеленный в сердце».

В ночь на 1 октября Панама не ложилась спать. Ровно в полночь вспыхнул гигантский фейерверк над горой Анкон. Эта гора ранее находилась на территории Зоны и была недоступна для панамцев. А в шесть часов утра громкий перезвон колоколов и звуки фанфар возвестили начало победного марша народа.

В те праздничные дни мне очень хотелось повидать моего друга Сесара. напомнить ему слова, сказанные в аудитории Национального института.

Да, Сесар дожил до этого дня. Для настоящих панамских патриотов наступал новый период борьбы за установление полного суверенитета над всей Зоной канала, за превращение своей родины в подлинно свободное и независимое государство.

Я искал Сесара, но на все расспросы получал один ответ: «На празднике его не будет. Он уже работает в Зоне».

Сесар снова там, где нужнее всего, снова на переднем крае.

Панама — Лима — Москва А. Кармен, соб. корр. «Комсомольской правды» — специально для «Вокруг света»

Деревня в саванне

М ы поехали в деревню Тубале, что километрах в двухстах от Бамако, столицы Мали, по совету кинорежиссера Иссы Траоре, участника Ташкентского кинофестиваля 1982 года. Кстати, из столицы, с курсов русского языка, отправляли туда же и кинопередвижку.

По трассе Бамако — Сегу довольно быстро прокатили сто двадцать километров до поселка Фана, где уговорились встретиться с Иссой Траоре.

Довольно скоро мы добрались до Диоила — последнего на нашем маршруте крупного поселка с лавками и автозаправочной станцией. Траоре поводил нас по поселку, потом объявил неожиданно:

— Виктор, нужно ехать как можно быстрее. Бамбара не любят поздних гостей.

— Мы готовы.

— Нельзя ехать в деревню без подарков.

— Они у нас есть.

Саванна сузилась до полосы света впереди машины. Дорогу перебегали куропатки и зайцы. Машину швыряло на колдобинах, ветки хлестали по кузову. Внезапно из темноты донеслись какие-то странные звуки.

Резкая остановка. Доносятся голоса, взрывы хохота, и в УАЗ втискиваются трое юношей в набедренных повязках, вязаных черных шапках, с большими холщовыми сумками через плечо и деревянными мечами на боку.

Они снова издают крик, который уже звучал в ночи, и хохочут.

— Адама, что это?

— Не знаю, Виктор... По-французски юноши не говорили.

Киномеханик Адама заговорил с ними на бамбара — они весело ему отвечали. Адама сокрушался, что понимает не все: здешнее наречие отличается от столичного.

Тубале встретила нас кромешной тьмой. Электричества нет, и жизнь в малийской деревне замирает рано. Да и тяжелый крестьянский труд к концу дня валит с ног, хотя с первыми лучами солнца — снова в поле.

Исса был расстроен и чувствовал себя неловко.

— Я же говорил,— шептал он мне,— бамбара не любят поздних гостей.

Юноши унеслись в темноту, оглашая деревню воплями. Вдали возникли лучи фонариков, и к машине приблизились тени. К ним приветливо обратился Исса, кивая на меня. Тени оказались пожилыми крестьянами, которые по очереди пожали мне руку.

По немыслимому лабиринту глиняных стен, подсвечивая дорогу фонариками и предупреждая о неровностях почвы, нас привели во дворик с навесом, усадили на соломенную циновку, поднесли большую кружку воды.

Наконец в ближайшей хижине затеплилась керосиновая горелка и показался худой старик в колпаке.

Наклонившись ко мне, Исса прошептал:

— Это Тьебле Тогола, главный знаток обычаев.

Старику вынесли циновку, и он уселся напротив нас.

Исса горячо заговорил на бамбара, часто повторяя слова «Москва» и «Ташкент». Старик кивал головой, изредка что-то ворча и глядя в сторону. Исса вновь что-то горячо говорил, показывая на привезенные подарки.

Однако положение оставалось неопределенным. Пришел пожилой мужчина в белой круглой шапочке — староста деревни Фаболи Тогола и вскоре вместе со стариком куда-то исчез.

— Почтенный Тьебле недоволен поздним приездом, — горестно сказал Исса. — Ночью приезжать не принято. И чтобы гость говорил о здешних людях только хорошее, его нужно принять со всеми почестями, а это невозможно сделать ночью. Поэтому сейчас соберется совет старейшин, и решит, принимать ли нас на ночлег.

— А как же закон гостеприимства, Исса?

— Закон гостеприимства очень важен, но в этих местах существует не менее важный закон: чтобы не обременять хозяев ночными хлопотами, умей рассчитывать время.

Нас провели на площадь. Юноша в набедренной повязке принес за нами циновку, на которую мы вновь уселись.

На краю площади укреплены два бревна, вроде громоздких гимнастических брусьев. На верхнем сидят старики, упершись ногами в нижнее.

Их авторитет и власть здесь абсолютны.

Вновь слышим слова «Москва» и «Ташкент» в горячем рассказе Иссы. Старики кивают головами, разглядывают принесенные на площадь подарки. После короткого совещания Фаболи Тогола произносит речь, в которой теплые слова приветствия к гостям сочетаются с пожеланиями хорошо провести время в деревне.

Нам отводят новую, очень чистую пристройку в доме Тьебле Тогола. На глинобитном полу расстелены соломенные циновки.