Вокруг Света 1982 № 10 (2505) - [42]

В Новой Шотландии до сих пор ходит молва, будто бы сокровище на Оуке найдено еще в 1860 году и откопал его именно «Синдикат Труро». Вроде бы дело было так. Рабочие вечером откачали воду из шахты (каким образом удалось перекрыть водоводный туннель — история умалчивает) и отправились на лодках на материк. Утром они вернулись, но членов правления «Синдиката» уже не застали. Дирекция погрузила все оборудование на судно и отплыла. У рабочих не было повода для жалоб: им заплатили вперед. Но ощущение у землекопов осталось такое, будто их крупно надули. Если сокровище и впрямь было близко, то «Синдикат» за ночь мог управиться сам. Пять директоров — пять здоровых мужчин (даром что аристократы!) — вполне в состоянии были поднять «сундуки» на поверхность. Вспомним результаты бурения: каждый «сундук» был высотой 30 дюймов (22 + 4 + 4), то есть семьдесят шесть сантиметров. Не шкатулочка, конечно, но и не шкаф...

Если в этих домыслах есть доля правды, выходит, что с 1860 года остров Оук превратился в капкан без приманки. Денежная шахта осталась, но денежки-то — уплыли... Правда, никто в это не поверил. Версия «Синдикат» сделал свое дело, «Синдикат» может уходить» всегда вызывала сильные возражения: мол, в окрестностях бухты Махон и вообще на полуострове в те времена что-то не слыхать было, чтобы на кого-либо упало богатство. И потом: неужели никто из счастливчиков так за свою жизнь ни разу и не проболтался? В Новой Шотландии на этот счет есть поговорка: «По-настоящему богатые, как правило, те, от которых этого меньше всего ожидаешь».

В 1866 году директора «Синдиката Труро» уступили свои права на поиски клада новой компании — «Остров Оук-Эльдорадо». Впоследствии она стала более известной как «Компания Галифакс» — ее назвали так в честь главного города Новой Шотландии. Но о том, что было дальше,— речь впереди...

Виталий Бабенко

«Сюда никто не едет...»

О Французской Гвиане в мире известно мало. Интерес к этой небольшой стране был бы вовсе незначителен, если бы не одно обстоятельство. О ней заговорили в 60-х годах благодаря роману Анри Шарьера «Папийон» («Мотылек») — произведению с литературной точки зрения более чем посредственному. Автор еще поддал жару, заявив, что его роман — документальные воспоминания уголовника.

В этой книге меня в первую очередь заинтересовали описания самой страны — заморского департамента Франции. Автору во многом изменял вкус, но все то, что касалось природы, людей, занятий каторжников, казалось достоверным. Без сомнения, автор либо наблюдал все это сам, либо использовал рассказы очевидцев. Разразившийся вокруг книги скандал (один из бывших заключенных обвинил Анри Шарьера в плагиате) вызвал еще больший интерес — сначала к роману, а потом и к самой стране.

Я прилетел в столицу Французской Гвианы ночью. Небольшой, тускло освещенный аэропорт. Потолки сплошь покрыты ночными бабочками и толстыми мохнатыми пауками.

На стоянке такси очередь. Желающих уехать много, машин не хватает. И люди стали объединяться по двое, по трое. Моим попутчиком оказался добродушный, благожелательный человек.

— Откуда вы? — спросил он, когда мы сели в машину.

— Угадайте,— предложил я, по опыту зная: если сразу заявить, что я советский журналист, может возникнуть натянутость.

— Немец,— без большой уверенности сказал попутчик.

— Наин.

— Ну уж не англичанин,— сказал он, принимая игру.

— Ноу,— покачал я головой.

— Неужто француз? Но тогда зачем вы сюда приехали?

— Да советский я, советский.

— Настоящий красный? Русский? — развеселился он.

— Вот именно,— сказал я и объяснил, зачем сюда приехал.

— Ради бога,— взмолился попутчик,— не исчезайте завтра! Мы сфотографируемся с вами. А то ведь родственники не поверят, что Марсель Дежан ехал в одной машине с настоящим русским и остался жив. Вас не смущает моя просьба?

— Нет,— сказал я.

В поездках по Латинской Америке я встречался, разговаривал с сотнями самых разных людей: торговцами, представителями фирм, коллегами-журналистами. Нет нужды говорить о том, насколько разными были их взгляды, воспитание, образ жизни, о том, что конкретно знали они о нашей стране, что представлялось им при словах «Россия», «Советский Союз»... И тем не менее мне везло: люди, к которым я обращался с просьбами, практически никогда не отказывали мне в помощи или совете. Встреча с Марселем — коммивояжером, работающим в американской резинотехнической компании «Гудьир»,— только подтверждала это правило.

Утром я сфотографировался с Марселем. А он, довольный полученной фотографией, обещал в тот же день познакомить меня с самым большим знатоком Французской Гвианы — Даниэлем Массом. И без проволочек выполнил свое обещание — сразу после завтрака.

Даниэль Масс — шестидесятилетний директор единственного в Кайенне музея — был рад встрече. Не так уж часто в эти места приезжали журналисты. Он с гордостью показал мне свой труд — «Прогулки по Французской Гвиане» — и тут же подарил эту книжку на память, восторженно подписав ее. Теперь можно было начинать беседу. Я рассказал Массу то немногое, что удалось узнать о его стране, упомянул и роман Анри Шарьера, заметив, что как ни парадоксально, но этот роман прославил Французскую Гвиану. Директор возмущенно замахал руками.