Вокруг Света 1982 № 02 (2497) - [40]

День за днем уходим вдвоем с Овезли в пески. Снега почти нет, и песок закаменел. Ветер. Не слишком морозно, но на ветру коченеешь, плохо гнутся пальцы, все внутри сжимается в комок. Засунув руки в карманы, ссутулившись, медленно бредем за отарой. Где-то наша пастушеская удаль...

Иногда Овезли бросает спичку в куст селина. Не с первой, так со второй спички куст вспыхивает, и мы минуту-другую греемся в белом дыму.

После короткого отдыха снова пастьба.

Отара теперь уже не была для меня беспорядочным скопищем. Я знал, где у ней «голова» и «хвост», где правая сторона и левая. Теперь у меня всюду были знакомые овцы. Я умел пересечь отару, не нарушив ее спокойствия, направления движения, умел вернуть далеко отбившихся овец. Тех, что только лишь собрались отколоться, поправить было проще. Стоило свистнуть, прикрикнуть, как они поворачивали вспять. Овезли в таких случаях кричал: «Оуш!»

Иногда я часами ходил за чабаном по пятам. Чаще мы находились справа от отары. Неожиданно я узнал от Пишик-ага, что в этом есть глубокий смысл. Каждого молодого чабана прежде всего учат: «Ходи справа от отары». К этому привыкают и овцы: человек — и угроза и защита в одном лице — всегда справа.

Пишик-ага объяснил мне и замечательный прием «агдараш». Дождавшись, пока овцы широко разойдутся по пустыне, чабан кричит: «Агдараш!» — и тотчас овцы, не прекращая пастьбы, начинают поворот влево. Ведь они привыкли, что человек всегда справа. Если не послушаешься, он будет сердиться, кричать, бросит палкой, все равно заставит повернуть. Оттого более умные овцы и козы предпочитают пастись на левом фланге, подальше от человека, двигаться по малому кругу. Здесь, в левой части, как бы центр тяжести отары, вокруг которого вращаются по большому кругу молодняк, овцы без ягнят, более подвижные животные, не любящие тесноты.

Отара привыкает крутиться влево и продолжает поворачиваться, даже если оставить ее на несколько часов без внимания. Только когда хотят распустить овец пошире, заходят слева, навстречу вращению, как бы разворачивают клубок.

Вечером у костра, обсуждая с Пишик-ага методы управления стадами, я услышал от него замечательное суждение, зачем вообще пасут овец.

— Ты думаешь, мы не думали над этим или наши отцы этого не знали? Овца и коза дома не знают, домой не приходят. И лошадь возвращается, и верблюд, а овца и коза умрут в пустыне без воды, а домой дороги не найдут. Поэтому мы их пасем: в пески водим, кормим, обратно гоним, поим.

Я напомнил Пишик-ага, что овец, живущих в кишлаках, утром выгоняют на выпас, а вечером они нередко сами возвращаются домой. И другой пример: диких баранов, предков наших домашних, никто не пасет, а они сами находят убежище, и корм, и воду. Я рассказал, что один путь — как не пасти овец — уже найден. Это разгораживание пастбищ. Способ простой, но не самый лучший — дорогой и требует немало труда. Можно было бы распустить овец по пастбищам, не ходить следом за отарой, но как их вновь собрать? Следить за тем, куда они пойдут, помогла бы авиация, радиопередатчики на животных. Но чтобы собрать животных, нужно хорошо знать законы стада. Многое можно придумать, чтобы облегчить труд чабанов...

Пишик-ага слушал меня внимательно и время от времени переводил Овезли. Ясно было, что этот разговор их заинтересовал...

Леонид Баскин, доктор биологических наук Фото автора и В. Орлова

Путешествие на озеро Туркана

Таинственный остров

Чего только не насмотрелся и не наслышался за долгие годы работы в северных районах Кении Джозеф Полетт, настоятель католической миссии в Лоиенгалани! «Поверьте, постоянно жить здесь не легче, чем работать в угольной шахте, я не раз рисковал жизнью, пробираясь дикими тропами, чтобы оказать медицинскую помощь семьям кочевников: вполне мог попасть в лапы льва или нарваться на отравленную стрелу»,— без ложного пафоса говорил он. Живой, подвижный, с засученными рукавами пропотевшей рубашки и руками мастерового, выходец из эльзасской шахтерской семьи, Джозеф Полетт никак не вязался с хрестоматийным обликом святоши: человеком с постным видом и Библией под мышкой.

Джозеф занимательно рассказывает о здешних местах, нравах и обычаях племен, живущих у озера и в его окрестностях. Особенно интригующую форму принимают его рассказы об острове Южном, который туркана называют

Энвактенет, что значит «Безвозвратный».

Предания эльмоло гласят, что в незапамятные времена одна молодая женщина, готовившаяся стать матерью, пасла скот у южного берега озера и от скуки, без всякой мысли кидала камешки в ручей, впадавший в озеро. Под конец она бросила в воду увесистый камень какой-то особой формы и цвета. Неожиданно устье ручья разверзлось, и из него хлынули бурлящие потоки воды, затопляя все и вся. В страхе пастушка убежала со своими козами в горы, которые вскоре оказались со всех сторон окруженными водой. На этом клочке суши она родила двух близнецов, чьи потомки заселили со временем весь остров. Но однажды люди бесследно исчезли, остался лишь злой дух в облике ужасного козла, пожирающего всякого, кто отважится высадиться там. По легендам туркана, считающим остров Южный окаменевшим телом богини плодородия — великой Неийторгб, все, кто отважится поселиться на нем, исчезают потому, что богиня забирает мужчин и юношей, а за ними исчезают в ее подземных владениях их жены, матери и сестры.