Вокруг Света 1982 № 02 (2497) - [13]

Тем временем «бронтозавры» стали считать ворон. Понимать следует буквально. Вороны облюбовали район Угерске-Градиште. Налетая тучей, они нападали на озимую пшеницу и оставляли после себя опустевшие поля. Вред от ворон исчислялся в миллионах крон.

Существует такое химическое средство — месурол. Предназначение его — отпугивать фазанов в тех местах, где их заповедники подходят близко к полям кукурузы. Зерно, намоченное в месуроле, рассыпают по полю. Птица кидается на зерно и через час пьянеет. Неуверенно взмахивая крыльями, она улетает и... больше в эти места не возвращается. При этом она кричит как раненая. И это главный результат действия месурола. Напуганные ее криком, другие фазаны оставляют это поле в покое.

Но тут воспротивились работники санитарно-эпидемиологической службы: в таких больших количествах месурол не использовали, неизвестно было, как подействует средство на остальных птиц и животных.

Природоведы из районного штаба «Бронтозавр» предложили свои — «нехимические» — услуги. Вороны, как было известно, на одни поля нападали, а другие облетали стороной. В чем тут дело, ни орнитологи, ни земледельцы не знали. Не знали они, и какой вид ворон прилетает, где они ночуют.

«Бронтозавры» из Угерске-Градиште придумали свой метод. По школьному радио — всех школ в районе! — раздавался пароль: «Ворона ждет!» Это означало, что стая прилетела. В кустах и на деревьях появились дозорные с биноклями и блокнотами — ученики седьмых и восьмых классов.

Каждый дозор имел свой квадрат наблюдения с соответствующим номером. Когда наблюдения по квадратам наложили на карту района, орнитологи узнали, что вороны предпочитают поля, где только что прошли сеялки. Поля, обработанные культиваторами, их не интересуют. На магнитофон записали вороньи сигналы тревоги. Долго бились над силой звука: ни на слишком громкий, ни на слишком тихий звук пернатые не реагировали. Зато, когда раздался такой крик, как нужно, ворон словно ветром сдуло.

В законе о воде есть пункт, на основании которого местный совет имеет право закрыть предприятие, не выполняющее предписание управления водного хозяйства о допустимом уровне загрязнения сточными водами рек и озер. Такое решение и было принято: если эти предприятия и хозяйства до октября (за пять месяцев) не построят водоочистные сооружения, они заплатят штраф, их работа будет приостановлена.

Управление водного и лесного хозяйства обратилось к «Бронтозаврам» с просьбой выявить тех, кто продолжает загрязнять Ольшаву «потихоньку». Но и выявлять их следовало в глубокой тайне. Так началась третья фаза операции «Ольшава».

Только учителя школ и преподаватели профессиональных училищ знали дату проведения операции, чтобы никто не догадался о дне проверки. Прошлый опыт показал, что некоторые кооперативы и предприятия дня за два до проверки изменяли режим работы, и из сточных труб вытекала почти питьевая вода. Только на эти два-три дня.

Я уезжал из Угерске-Градиште после «третьей фазы». «Бронтозавры» мне на прощание посоветовали:

— Приедешь через год, захвати плавки. В Ольшаве купаться будем!

Йозеф Велек, чехословацкий журналист Прага

Трагедия Арадаса

Эрл Галлахер с трудом взбирался по крутому склону, поросшему высокими ликвидамбрами и толстенными махагониевыми деревьями. Гряда прибрежных холмов была не слишком высока, но за четыре года он так и не смог приспособиться к здешним тропинкам. Местные жители при ходьбе ставят ноги на одной линии и протаптывают слишком узкий для походки европейца желоб, который дождевые потоки превращают в извилистую промоину. Но другого пути к реке Сумпул не существовало, а «крестьянский телеграф» сообщил, что сальвадорские беженцы, спасающиеся от карателей, собираются перейти через пограничную реку на территорию Гондураса. Поэтому отец Галлахер считал своим долгом присутствовать при переправе. Если даже гондурасские солдаты пронюхают о ней, может быть, удастся предотвратить бессмысленные зверства с их стороны. В прошлый раз он с отцом Фаусто Милья опоздал и нашел на берегу лишь двадцать бездыханных тел.

Гондурасские друзья уговаривали отца Галлахера не подвергать свою жизнь опасности. Не раз сальвадорских беженцев на переправе бомбили с вертолетов, обстреливали из орудий. Но священник был непреклонен: «Я — гражданин США, плачу моему государству налоги. А оно на эти деньги сыплет с американских вертолетов американские бомбы на головы невинных людей. Меня мучает совесть. Я не могу оставаться в стороне. Это будет предательством».

Эрл Галлахер приехал в эту глушь, чтобы хоть как-то помочь обездоленным беднякам. Вместе с ними он жил в щелястых лачугах из неотесанных бревен, спал на коровьей шкуре, натянутой на раму из жердей, питался бобами да кукурузными лепешками, неутомимо карабкался по горным тропинкам, если нужно было помочь больному в дальней деревне. Крестьяне полюбили «старого козла», как ласково прозвали они седого американца. Слишком непохож был он на «кура» — местного священника, навещавшего приход два раза в год,— прочесть проповедь, окрестить младенцев, обвенчать молодых, а главное — собрать церковную подать.