Вокруг Света 1981 № 08 (2491) - [16]

Через несколько дней экспедиция почувствовала дефицит в бензине. Кроме компрессоров, его безжалостно съедал движок, обеспечивающий радиостанцию энергией. В перерывах между сеансами радиосвязи этим же движком пользовались акустики. Кравченко решает идти на вельботе на полярную станцию мыса Желания, с которой у него была договоренность: если не хватит бензина или хлеба, выпечка которого на станции была хорошо налажена, полярники помогут.

Вельбот уходил рано утром. Путь предстоял нелегкий, около ста километров и в основном среди льдов. С Дмитрием уходили Федор Алексеевич, Леня Елагин, Ирина и Володя Макеранец. На буксире за вельботом тащилась накрытая брезентом «Надежда». Мы все, остающиеся в Ледяной гавани, провожая ребят, не подозревали, что увидим их только через полмесяца.

...Однажды, после очередного неудачного погружения, нас собрал Аркадий Корольков, оставшийся за старшего, и сказал:

— Парни, возможно, мы не там ищем. Витя Звягин, Владлен и ты, Вася, займитесь завтра зимовьем. Оно подскажет разгадку. Надо найти эту кратчайшую от зимовья до корабля линию и отсчитать по ней от берега деферовские пятьсот шагов.

На следующий день мы втроем приступили к инструментальным измерениям. Деревянной «саженью» разбили южный участок Ледяной гавани, вплоть до мыса Спорный Наволок, на метры. Началом отсчета было зимовье голландцев. Нашли примерно линию старого берега в ближайшей от зимовья точке, с учетом того, что он поднялся сантиметров на двадцать. Через эту точку и прошла прямая линия на припай, по которой отсчитали пятьсот шагов. Условное место расположения корабля во льду было найдено. Отметка 1980 года находилась метров на двести правее отметки 1979 года, определенной тогда на глаз.

Через два дня с мыса Желания пришла радиограмма: «Пятерка Кравченко благополучно дошла до полярной станции, но вернуться в Ледяную гавань с продуктами и бензином не может из-за сложной ледовой обстановки».

Последний акваланг берегли как зеницу ока. Решили использовать наверняка. Как только в районе условного расположения корабля появилось небольшое разводье, в воду спустили «пеликана» — надувной катерок. Таганрогцы разместились в нем со своим гидролокатором. Не успел Саша Лаштабега опустить на воду плавающую антенну, как по экрану осциллографа пошли импульсы. Вася Воронин внимательно следил за экраном. Катер проплыл метров десять — сигнал вдруг резко изменил рисунок, значит, на дне что-то есть! Вася махнул рукой Андрею Хорошеву. Тот в полном водолазном одеянии ждал на краю разводья. Корольков помог Андрею опуститься к воде, и через несколько секунд голова Хорошева исчезла под волной. Ждать пришлось недолго. По телефону слышим короткое «Есть! Выбирай потихоньку». Аркадий не спеша выбирает страховочный конец, хотя от нетерпения ему хочется выдернуть Андрея из воды, как рыбак вытаскивает попавшуюся на крючок рыбу.

Наконец голова Андрея показалась над водой, и на лед падает дубовый шпангоут. Не успели мы подхватить его, как Андрей снова ушел под воду. На этот раз его не было долго. В наушниках слышалось сопенье и какая-то возня на дне. Чувствовалось, что расход воздуха большой. Разводье кипело от пузырей. Аркадий прислушивался к дыханию, но вопросов не задавал, он понимал: когда водолаз отвечает, увеличивается расход воздуха, а у Андрея в акваланге его осталось мало. Вдруг снова короткое «Выбирай» — и белая нить страховочного конца ползет вверх, а вслед за ней появляется из толщи воды водолаз. «Еле выковырял из камней,— бросил отрывисто Андрей, переключив дыхание с акваланга на атмосферное, и положил на лед кусок деревянного бруса с огромными, торчащими из него гвоздями.— Весь нож затупил... Сейчас снова пойду, по-моему, там еще что-то есть!»

— Вылезай! Отходил...— И Корольков показал Андрею на его манометр. Стрелка стояла почти на нуле.

Это было последнее погружение в экспедиции 1980 года. Бензин кончился.

С окончанием водолазных работ все силы были брошены на обследование старого берега вблизи зимовья и на само зимовье. Находки повалили как из рога изобилия. Из-под гравия извлекли с помощью металлоискателей около двадцати обломков корабля. Почти все они были с коваными железными гвоздями. Когда же Гена Шульгин вошел с металлоискателем в зимовье, зуммер его пищал не переставая. Чего тут только не обнаружили: голландский топор, стамески, долото, зубила, дуло от мушкета, мушкетные пули, ядро, обломки лезвия шпаги, шомпол, пороховницы, наконечники пик, формочки для литья пуль, купеческие свинцовые пломбы с печатями, пинцет, оловянную посуду, остатки навигационного инструмента и другие предметы, назначения которых сразу установить мы не могли. Обилие находок стерло сожаление об окончании водолазных работ. Раскапывая зимовье, мы сняли мох примерно со ста квадратных метров земли, углубившись в вечную мерзлоту на полштыка лопаты. Казалось, выбрано все, но находки все прибывали. И чем дальше, тем они были интереснее. Общий фурор произвела хорошо сохранившаяся голландская медная монета.

Позже в Москве установили ее номинал — 1 дуит. Но в связи с находкой этой монеты появилась новая загадка: специалисты-нумизматы Государственного исторического музея в Москве и ленинградского Эрмитажа однозначно определили век монеты — первая четверть XVII века. Баренц же зимовал на Новой Земле в 1597 году. Что ж, как говорится, час от часу не легче. Впрочем, эта монета, так же как и другая находка — женская челюсть,— дает возможность предполагать, что была еще одна голландская экспедиция, пока не известная науке. Ответ на эту новую загадку лежит в находках будущей экспедиции или во встрече с голландскими историками...