Вокруг Света 1981 № 01 (2484) - [42]

— Здесь? — спросил Телепнев, стоя на снегу в ярко-синей добротной шубе.

— Вестимо, — ответил бородатый мужик в кожушке и худых валеных сапогах — Иван Палицын.

Он стоял рядом с Капустиным и, сказав эти слова, дрогнул, сробел: не ему бы следовало отвечать столь знатной особе.

Иван Телепнев подошел к ним и, к немалому изумлению иноземца, обнял обоих.

— Спасибо за службу добрую, за сметку и труд великий. А теперь — с богом, за дело!

Санный обоз стекся к угольному месторождению. Мужики посыпали к дыре. На ровном заснеженном льду застывшей реки обозначилось множество следов.

Через несколько дней после этого экспедицию настигла тяжелая весть в Санкт-Петербурге скончался царь Петр. У одних опустились руки, другие же, напротив, с каким-то неуемным остервенением принялись завершать начатое. Иван Телепнев нашел в себе силы продолжить исследования.

Однажды в ростепельный день в Петрове появился состоятельный человек. По окладистой, чесанной гребнем бороде, за ношение которой наверняка плачены немалые деньги, в нем признали давешнего купца Панкрата Рюмина. Купец объезжал окрестности своих Истинских и Улусских заводов. Он лазил в дыру, мял в руках угольные крохи, заинтересованно смотрел, как умело сжигают в горне добытый уголь Капустин и Палицын. Ударил напоследок челом самому Ивану Телепневу, пригласив того наведаться на свои заводы. С тем и уехал.

Телепнев принял приглашение, но съездить на заводы так и не успел. В конце марта в ответ на свое предложение продолжать работы «русскими людьми», он получил неожиданное повеление императрицы Екатерины Первой, которая требовала работы свернуть, отметив на будущее места находок.

Так и было сделано Телепнев, а с ним Капустин, Маслов, Межаев и Никсон в мае вернулись в Москву. Здесь им предложили отчитаться о совершенной работе. Интересен отчет Никсона. В первом же пункте своего рапорта он написал: «В селе Петрове при реке Чернавке буровал я и нашел уголье... Оное место имеет фундамент к лесу изрядный, и, по моему мнению, ежели б шахту сделать и ход найти, то не без пользы было бы».

В этом Никсон оказался прав: шахты надо было ставить уже тогда. Думается, что и тут не обошлось без «мнения Григорья», то есть без подсказки Григория Капустина, который сильно влиял на иноземца своим авторитетом и знаниями.

Вскоре Никсон был выдворен за границу. Остальные разъехались по местам службы. Иван Палицын, естественно, остался дома, в селе Петрове.

Рудознатец-самородок не ведал тогда, что его находке суждено стать одним из величайших геологических открытий. Он просто зарабатывал себе на хлеб и хотел получить то денежное вознаграждение, которое сулила каждому умельцу знаменитая берг-привилегия. Путь общения с царем через Архангельский собор оказался верным. Денежную награду, надо думать, он получил.

Вскоре после отъезда экспедиции из села Петрово туда наведался со своими людьми тот же купец Панкрат Рюмин. Он убедился, что угля в земле предостаточно, и в августе 1725 года обратился в Берг-коллегию с просьбой «отдать ему» угольное место в селе Петрове. Берг-коллегия просьбу удовлетворила и в своем определении потребовала: «Велеть им, Рюмину с товарищи, с получением сего указа начать строить угольные заводы и закончить их в четыре месяца».

В указанный срок «угольный завод» в селе Петрове был возведен. Это была первая каменноугольная шахта Подмосковья. С нее и начались первые промышленные разработки подмосковных углей.

Широко и вольготно раскинулся по европейской части Союза Подмосковный угольный бассейн. От Мещерских лесов — через Валдай — до Онежского озера. Экий исполинище лег под лесами и холмами русской равнины!

Село Петрово возле Ряжска — самая юго-восточная его ветвь. Отсюда бассейн взял свое начало. Здесь, на рязанской земле, и стоять бы памятнику рудознатцу-самоучке крестьянину Ивану Палицыну — первооткрывателю углей Подмосковья. Как стоят в Кемерове — открывателю Кузнецкого бассейна Михаилу Волкову, а в Лисичанске — виднейшему из рудознатцев, «Колумбу» угольного Донбасса Григорию Капустину.

Леонид Губин

Каменный зверинец

Село называлось Черноземным. Название дали землепашцы-переселенцы, которые издавна растили хлеб в приазовской ветреной степи. А что было до этого? Чем занимались люди, жившие здесь много веков назад?

Это и пытались выяснить ученые Запорожской экспедиции Института археологии АН УССР.

Было начало рабочего дня. Кабина быстро нагревалась, сквозь щели сочилась пыль. Прокладывая очередную траншею, бульдозерист пласт за пластом снимал влажный чернозем. Работа шла возле неприметного холмика посреди распаханной степи — на археологических картах он значился как курган № 1. Незадолго до этого в центре насыпи этого кургана была обнаружена выложенная известняковыми плитами могила времен срубной культуры, представители которой населяли эти места в XIV—XIII веках до нашей эры. На более значительные находки (во всяком случае, в этом кургане) археологи не надеялись. Вдруг нож бульдозера выворотил из земли обломок известняка. Старший лаборант Николай Ковалев, которого коллеги в шутку называли начальником кургана, спрыгнул в траншею, внимательно осмотрел обломок. С первого взгляда трудно было определить его назначение. Но явно просматривались следы ручной обработки. Вскоре нашли еще один обломок — поменьше. В ход пошли ножи, щеточки. Когда очистили известняк от земли, ясно обозначилась голова какого-то зверя. Присмотрелись — напоминает медведя. Приставили к найденному ранее обломку. Точно — каменный медведь!