Вокруг Света 1980 № 01 (2472) - [13]

Шло время. Бурами Морева мы пробурили уже не один ледник: на Кавказе, Памире, Полярном Урале... Виктор защитил диплом, в котором были и ультразвук, и вода, и лед в нужном сочетании. Правда, когда мы пытались включить в дипломную работу описание эксперимента на леднике Росса, сотрудники кафедры скептически улыбались: «Вы лучше уберите все это, диплом и так хороший, а с вашей экзотикой он будет выглядеть несерьезно». Мы не возражали, ведь главный вывод дипломной работы все равно оставался — предложенный зонтик должен работать.

Я сообщил в штаб Проекта, в город Линкольн, об ультразвуковом устройстве и о том, что хотел бы взять с собой инженера Виктора Загороднова. Предложения были приняты, правда, не целиком. Бурение с отбором образцов по всей толщине руководство Проекта решило провести своими силами.

—  Считай, что ты уже член Проекта, — сказал я Виктору.

Но он встретил мои слова недоверчиво:

— Что?.. Вы думаете, мы полетим со своими самодельными штучками в Америку и Антарктиду?

—  Да, да, Витя! Все будет хорошо...

Сначала мы должны будем лететь в Вашингтон, потом в Линкольн, потом в Лос-Анджелес — отправной пункт антарктической экспедиции, потом на Гавайские острова — там мы заправимся, а уж оттуда прыжок в Новую Зеландию, где в городе Крайстчерч получим теплую одежду, и дальше — через океан, тоже самолетом, на станцию Мак-Мердо — главную американскую базу в Антарктиде.

—  Эта дорога мне хорошо известна, — говорил я Виктору, — так что не заблудимся. С Мак-Мердо перелетим в центр ледника Росса. Американцы пробурят для нас дыру, мы опустим под лед наш зонтик и...

Говоря это, я чувствовал, что Витя не вериг ни одному моему слову. По-видимому, никто до сих пор не рисовал ему воздушные замки так неприкрыто и нереально.

Надо отдать Должное — Виктор не смеялся над моими рассуждениями. Он с энтузиазмом принялся за изготовление зонтиков...

К этому времени безбрежная белая равнина ледника Росса была разделена перпендикулярными линиями на клеточки с расстоянием между линиями около пятидесяти километров, и в каждом узле клетки установлена веха, позиция которой очень точно определялась со спутника. Наблюдая за изменением позиции вешек во времени, можно было судить о скорости движения льда и его направлении.

Тяжелые самолеты начали летать над ледником, и радиолокационная аппаратура, установленная на этих машинах, позволила определить толщину ледника и положение дна моря под ледником. На основе полученной информации было выбрано место для бурения, оно пришлось на узел клеточки, образованной пересечением линий (по-английски произносится «джей») и 9 (по-английски — «найн»). В связи с этим будущую станцию решили назвать просто: лагерь «Джей-Найн».

Бурение на станции стало главной частью Проекта. Однако первая же попытка пробурить ледник в районе лагеря, где толщина льда превышала четыреста метров, закончилась неудачей.

Два года откладывалось сквозное бурение через ледник Росса из-за поломок оборудования, К этому времени началось изучение и других шельфовых ледников Антарктиды. Известный полярник, директор Арктического и Антарктического научно-исследовательского института в Ленинграде, член-корреспондент АН СССР Алексей Федорович Трешников возглавил комплекс работ по изучению шельфовых ледников в составе Советских антарктических экспедиций. Участники одной из этих экспедиций во главе с океанологом Львом, Савотюгиным пробурили буром Морева насквозь около 300 метров толщи шельфового ледника в районе станции Новолазаревская. Они успели даже бросить в море специальные сети, которые позволили бы обнаружить жизнь под ледником. Но скважина замерзла слишком быстро. Сети и аппаратура остались где-то у дна...

Наконец и нам пришло письмо из-за океана.

Лихорадочное оформление выездных документов, сбор и упаковка тысяч килограммов различного оборудования. В последнюю минуту решили все-таки взять с собой бур Морева и легкую буровую лебедку, которую сделал Виктор. Ведь бурение у наших коллег шло плохо, год за годом Проект откладывался. Конечно, неудобно было без надобности предлагать американцам свое оборудование, но мы решили подстраховаться и, как потом выяснилось, правильно сделали.

Пришли в себя после сборов только тогда, когда самолет взлетел и взял курс на Вашингтон. Нас ждали впереди бесконечные аэродромы и пересадки, ровно столько, сколько я обещал Виктору...

Когда распахиваются двери самолета в Антарктиде, первое, что чувствуешь, — это холодный и очень сухой воздух. Масса света, невероятного солнца.

Когда мы прилетели в лагерь «Джей-Найн», нас встретил Джон Клаух. Весь черный от загара, грязи и копоти, со смертельно усталыми глазами. Ведь днем надо было бурить, а ночью принимать самолеты (они почти всегда приходили ночью). И колоссальная ответственность. Ученые прибывали со всех концов мира, и все они ждали одного — скважину. Но скважина не получалась.

Вместе с нами на «Джей-Найн» прилетела группа ученых, большинство из них я до этого знал лишь по научной литературе. Биологи должны были опустить под лед сети и узнать, есть ли там что-нибудь живое. Но для этого нужна была скважина. Геологи хотели взять грунт со дна подледникового моря, но для этого нужна была скважина. Океанологи привезли с собой вертушки для определения скоростей течений и бутылки для отбора проб воды — им тоже нужна была скважина.