Вокруг Света 1979 № 11 (2470) - [49]

— Каковы прогнозы?

— По последним данным, ассамблея склоняется в пользу ратификации.

На экране телевизора камера оператора сфокусировалась на надписи, выложенной золотыми буквами над портретом Линкольна за спиной спикера ассамблеи: «Legis latorun est justas condere».

— Что это значит? — поинтересовался Ван-Аллен.

— «Долг законодателей — устанавливать справедливые законы», — перевел Коллинз.

— Сейчас как раз тот самый случай, — заметил Пирс.

Раздался голос диктора:

— Итак, голосование начинается. Для принятия поправки достаточно простого большинства, то есть если «за» будет подан сорок один голос, поправка принята. Если сорок один голос будет подан «против», вызвавшая столь много споров тридцать пятая поправка отклонена. Внимание!

Коллинз замер в кресле, следя за экраном.

Бежали секунды. В нижней части экрана сменялись цифры. Тридцать шесть. Тридцать семь. Тридцать восемь. Тридцать девять. Сорок. Сорок один.

С галереи для зрителей вперемешку доносились взрывы восторга и стоны отчаяния. Их заглушил голос диктора:

— Голосование в ассамблее штата Калифорния завершено. Тридцать пятая прошла большинством в один голос. Теперь ее судьба всецело в руках сената Калифорнии и будет решена окончательно семьдесят два часа спустя. Пирс выключил телевизор.

— Этого я и боялся. — Он внимательно обвел глазами остальных. — Что ж, по-моему, всем ясно, что надлежит делать. — Он шагнул к Коллинзу, напряженно застывшему в кресле. — Крис, нам нужна вся помощь, какую вы только способны оказать. Разрешите же, в свою очередь, предложить нашу помощь вам, чтобы развязать вам руки.

— Вы о Карен?

— Да. Позвольте мне связаться с Джимом Шэком и с людьми в Форт-Уэрте.

— Хорошо, — ответил Коллинз. — Приступайте. — Он понял, что в этих людях его последняя надежда. — Я очень вам благодарен. Но есть еще одно дело, в котором вы могли бы помочь. И если нам повезет, тридцать пятой поправке будет нанесен смертельный удар.

— Ради этой цели мы готовы на все, — заявил Пирс.

Коллинз поднялся из кресла.

— Доводилось ли кому-нибудь из вас слышать о некоем документе «Р»?

— Нет, — сказал Пирс. — Это название ни с чем у меня не ассоциируется.

Ван-Аллен и Ингстрап также заявили, что никогда о таком документе не слышали.

— В таком случае, — продолжал Коллинз, — позвольте мне информировать вас о нем. Все началось в ночь смерти полковника Бакстера. Впервые я узнал о существовании документа «Р» несколько дней спустя...

Не опуская ни малейшей подробности, Коллинз изложил все события последних недель. Говорил он целый час — о полковнике Бакстере, его вдове, таинственном документе «Р», поездке с Джошем в концлагерь Тьюл-Лейк (Пирс понимающе кивнул, зная, о чем идет речь), встрече с членами ассамблеи Кифом, Тобиасом и Юрковичем, фальсификации статистических данных, о начальнике льюисбергской тюрьмы Дженкинсе, о Сюзен Раденбау, Раденбау и Рыбацком острове, председателе Верховного суда Мейнарде и Аргосити, Раденбау и Рамоне Эскобаре...

Закончив рассказ, Коллинз ожидал увидеть недоверие на лицах слушателей, но заметил лишь, что они тщательно обдумывают услышанное.

— Вы даже не изумлены? — спросил он.

— Нисколько, — ответил Пирс. — Мы хорошо знаем Тайнэна, слишком многое уже видели и слышали сами.

— И вы верите мне?

— Каждому слову. Мы знаем, что Тайнэн готов на все. Он не остановится ни перед чем, и он победит, если только мы не противопоставим ему все свои силы. Если вы полностью встанете на нашу сторону, Крис, мы в течение нескольких часов приведем в действие всю нашу контрфэбээровскую организацию. Я просил бы вас остаться здесь на вечер, Крис. В Вашингтон вы можете вернуться завтра утром. Ван-Аллен принесет нам поесть, и мы возьмемся за разработку плана действий. Затем сядем за телефоны и обзвоним всех наших людей. К утру они уже будут выполнять полученные задания. Что вы скажете на это?

— Я готов, — ответил Коллинз.

— Отлично. Главную работу мы оставим за собой. В первую очередь пройдем по вашим следам. Я знаю, что вы все сделали самым тщательным образом, но расследование — наша жизнь, и мы сможем найти информацию там, где вы прошли мимо. К тому же при вторичном опросе даже те люди, с кем вы уже беседовали, могут вспомнить новые детали, упущенные раньше. Я еще раз опрошу Раденбау. Ван-Аллен еще раз прочешет Аргосити. Ингстрап займется патером Дубинским. А вам, Крис, следует встретиться с Ханной Бакстер. Идет?

— Я обязательно с ней встречусь, — заверил Коллинз.

— Хорошо. А теперь сбросим пиджаки и галстуки, попросим Вана принести поесть и выпить и займемся разработкой плана,

— Думаете, у нас есть еще шанс?

— Если повезет, Крис.

— А если о нас узнает Тайнэн?

— Значит, не повезет... — ответил Пирс.

Когда Кристофер Коллинз вернулся следующим утром в Вашингтон, его дом был пуст. На зеркале в спальне он нашел приклеенную клейкой лентой записку: «Мой милый! Надеюсь, что ты не расстроишься — ведь я делаю это ради нас обоих. Я улетаю сегодня в Техас. Мне ни в коем случае нельзя было скрывать от тебя ничего. Я должна была понимать, что как политический деятель ты все время на виду и уязвим и что кто-нибудь вроде Тайнэна раскопает мою историю и сумеет использовать ее тебе во зло. То, что ты испугался обнародования дела и возобновления процесса (испугавшись за меня, я знаю), подсказывает мне, что ты не уверен в исходе процесса. И поскольку ты не решился бросить вызов Тайнэну (из-за меня), то решила сделать это сама. В Техасе я надеюсь найти эту его так называемую новую свидетельницу и вырвать у нее правду. Я хочу доказать свою невиновность целиком и полностью— тебе, Тайнэну, всем — независимо от того, сколько на это понадобится времени, и мне кажется, что только я сама могу это сделать. Я остановлюсь у друзей в Форт-Уэрте и не объявлюсь, пока не добьюсь своего. Я хочу, чтобы ты любил меня и верил мне. Карен».