Вокруг Света 1979 № 09 (2468) - [12]

Перевел с испанского В. Ляховчук

Дорога через Саланг

Скажи мне кто-нибудь заранее, что в Афганистане в разгар весны, даже в начале лета по местным понятиям, я попаду в снежные заносы, буран, снежный раздрызг на дорогах — я бы от души посмеялся. Однако так все и получилось. И уже смеялся не я, а погода, смеялись своенравные, гораздые на любые шалости горы Гинду-куша, перевал Саланг. Было это десятого числа месяца саура 1358 года по мусульманскому солнечному календарю — иначе 30 апреля года 1979-го.

Мы выехали из Кабула утром, рассчитывая перевалить через горы и, спустившись в долину на севере, попасть к обеду в город Пули-Хумри, где нас ждал концерт в канун Первого мая. Всего три дня назад Афганистан отмечал первую годовщину Апрельской революции, так что праздники переходили один в другой.

В тот же день мы должны были вернуться вечером в Кабул. И вернулись бы, если бы не коварный Саланг...

Театр небес

Поначалу дорога была спокойной и прямой. Она текла по ровной зеленой равнине, где-то впереди высились горы со снежными шапками, но они пока оставались в стороне и казались лишь вечным атрибутом пейзажа. У пейзажа были и новые атрибуты: при выезде из города на перекрестках стояли бронетранспортеры, вдоль дороги, на некотором расстоянии от нее, кое-где виднелись танки, но и это казалось необходимым и уже — после нескольких дней в Кабуле — не удивляло. Революция еще очень молода, ей исполнился всего год, так что защищать ее следовало именно так — в постоянной готовности.

А в городах, через которые мы проезжали, шли демонстрации. Люди несли портреты руководителя Народно-демократической партии Афганистана Н. М. Тараки, красные полотнища с лозунгами, транспаранты; они выбрасывали вверх сжатые кулаки, пели, смеялись. Но это были серьезные песни и серьезный смех: многие мужчины вышли на улицы с оружием. Встречались — правда, реже — и группы девушек, тоже стремившихся к площадям собраний. Они не смешивались с группами юношей и «вооружены» были по-иному — цветами.

27 апреля, в день годовщины революции, в Кабуле тоже была демонстрация, но совершенно особая, по масштабам не виданная еще в этом городе. После военного парада, четкого и строгого, после того, как вертолеты рассыпали над головами собравшихся тысячи красных листовок с приветствиями — прыткие мальчишки подхватывали их и раздавали гостям, — на широкую и длинную площадь перед трибунами маршем вышли кабульцы. Они двигались разноцветной лентой и час... и два... и три... Здесь был весь Кабул, все его предприятия, организации, лицеи и университет — конца и края не было этой демонстрации. Горожане шли пешком и ехали на грузовиках с высокими красными помоста ми. Они были одеты в европейское платье и в национальные костюмы афганских народностей — пуштунов, таджиков, хазарейцев, белуджей, туркменов, узбеков. Они пели государственный гимн, размахивали флажками и выпускали в небо голубей.

Говорили, такого праздника в Кабуле еще никогда не было.

Отступление о городе Кабуле

В мире издавна известно, что «все дороги ведут в Рим». У афганцев есть схожая поговорка: «Все приходит в Кабул».

«Сердце Азии», «Перекресток Азии» — так в давние времена именовалась территория, которая ныне зовется Афганистаном. А в прекраснейшем уголке Кабула— саду Бабура, на западном склоне горы Шер-Дарваза, есть мраморная гробница XVII века, где высечена эпитафия Захир-эд-Дину Мохаммеду, уроженцу Ферганы, более известному под именем Бабура, основателя индийской династии Великих Могрлай и правителя Кабула: сам город назван в эпитафии «театром небес».

Кабул лежит словно бы в плоской горной чаше, разделенной, в свою очередь, с северо-запада на юго-восток двумя горами — Кухе Асмаи и Шер-Дарваза. По склонам этих гор — глинобитные, лепящиеся друг над другом домики, взбирающиеся к вершинам. Ночью, когда в этих домах зажигаются окна, кажется, что на окраинах Кабула вспыхнули светом многоэтажки — зрелище для плоского города поразительное. Но это только ночью. Днем вид серо-рыжих окраин скорее мозаичен, чем выразителен... Центр «чаши» — новый Кабул. В основном двух-трехэтажный, но есть и пятиэтажные дома. А в дни праздников торжественно открылось здесь пока единственное 14-этажное здание под названием «Памир» — конторы, магазины, кинозал, театр и ресторан под одной крышей: Кабул вступил в эру высотного строительства.

В ветреную погоду, когда порывы воздуха врываются в Кабульское ущелье, в городе дышится легко, над головой — лазурное горное небо, вершины вдали чисты и немного призрачны. Но если ветра долго нет, над Кабулом поднимается пыль, и тогда не только горы, а даже «многоэтажки» на их склонах скрываются в мутной дымке: город становится совсем уж плоским и равнинным.

В апрельские праздники днем Кабул был красным. Кумачовые полотнища висели на стенах домов, облепляли заборы и ограды, полоскались на ветру над улицами. Даже в глухих уголках Кабула трудно было найти проулок, где бы не бил в глаза алый цвет. По вечерам в городе вспыхивала иллюминация. Куда ни глянь — мириады разноцветных лампочек: они горели на фасадах зданий, над тротуарами, в кронах деревьев. Когда в листве акации вдруг вспыхивали зеленые огни, казалось, будто светится само дерево, и светится от души. Толпы гуляющих бродили по городу, тут и там возникали представления, продавцы орешков и прохладительных вод сновали среди гуляющих. В воздухе зажигались и гасли гейзеры фейерверков, громыхал артиллерийский салют. По небу ходили длинные руки прожекторных лучей, и это напоминало небо над Москвой в начале пятидесятых: детская моя память удержала именно такие праздничные лучи, теперь уже отошедшие в прошлое. Тогда еще и десятилетия не минуло со дня окончания войны, и по вечерам больших праздников прожекторы скользили по чистому небу, торжествуя этой чистотой. Но, как ни странно, это напоминало о недавних тревогах, о войне.