Вокруг Света 1979 № 05 (2464) - [20]

Рассказы местре Эпитасио неожиданно пробудили во мне мечты далекой юности: появиться в Чешихинском переулке вооруженным невиданными приемами экзотической борьбы на страх шпане и к изумлению таинственных существ в коричневых форменных платьях. Время, породив, само и излечило эти фантазии. И памяти как будто не осталось. Но местре меня расшевелил. Я купил куцые белые штаны, футболку и явился к нему на урок. Местре беспощадно муштровал всех.

— Выше ногу, — рявкал он голосом николаевского фельдфебеля. — Падать на руки надо, а не присаживаться, — втолковывал местре, сострадательно глядя на мое красное от усилий лицо.

Довольно быстро выяснилось, что я никогда не смогу «сажать бананы», то есть сражаться ногами, стоя и передвигаясь на руках. Как я ни ломал суставы, для них оказалось недоступным также и боксирование пяткой и подошвой. Еще раз, теперь уже личный опыт убедил меня, что капоейра не просто борьба и осваивать ее надо не позднее того нежного возраста, когда поступают в билетное училище Большого театра. Все мои надежды сосредоточились на «нижней игре», когда оба противника находятся в партере.

...Партнером местре назначил мне Жоржи, самого юного ученика «академии». Из-за разницы в весе и росте он не мог поразить меня даже таким надежным ударом, как «хвост ската». Но и я был беспомощен перед его «жингой» — той самой на первый взгляд бесцельной пляской, которая сбивала с толку и заставляла совершать в ответ массу ненужных движений. Через минуту-две «жинги» Жоржи мог бы свалить меня обыкновенным «полумесяцем», похожим, как мне казалось, на билетное фуэте.

Но Жоржи не применил «полумесяц». Истинный капоейрист, он знал, что слабых обижать нельзя...

В. Соболев

Ленинградская хроника ПС-84

В тревожную осеннюю ночь 41-го года в составе военного экипажа я вел трофейный, фашистский бомбардировщик «Дорнье-17» на авиационный завод в Казань. Отсюда предполагал поездом добраться до Красноярска, куда было эвакуировано Управление полярной авиации Главсевморпути.

Сдав самолет, я весь ушел мыслями в предстоящую работу по ледовой разведке. Думал о возвращении в привычную трудную арктическую стихию, туда, где боль неудач преждевременной изморозью выступала на висках, а радость успехов от проведенного гобой каравана судов глушила острую горечь отказа военного комиссариата зачислить тебя добровольцем во фронтовую авиацию.

На вышке КП аэродрома, куда я поднялся прослушать последние сводки с фронта, мне неожиданно вручили радиограмму за подписью одного из замов И. Д. Папанина: «Вам надлежит войти в состав экипажа Орлова и немедленно следовать в Москву, где получите дополнительные указания. Каминов».

В полдень прибыл Орлов. Экипаж его транспортного двухмоторного самолета ПС-84 состоял из четырех человек: командира, бортмеханика Николая Кекушева, бортрадиста Сергея Наместникова и техника Николая Баека. Все четверо — опытные полярные летчики из Московской авиагруппы особого назначения. Штурмана и второго пилота у них не было.

Георгий Константинович Орлов, участник высадки папанинской четверки на Северный полюс, был одним из тех пилотов, кто умел не только летать, как говорят, «держаться за баранку», но по-настоящему любил Арктику. Душевная мягкость сочеталась в нем с волевыми качествами полярного летчика. Накануне войны он зимовал на далеком острове Рудольфа Земли Франца-Иосифа, так что встреча в Казани снова соединила нас на долгие месяцы. Позже, до самого конца войны, мне довелось воевать с ним в 45-й дивизии авиации дальнего действия. Когда приходилось летать нам вместе, было легко и надежно.

В Москве начальник Политуправления Главсевморпути Валериан Дмитриевич Новиков, к которому мы явились, сообщил, что нам надлежит выполнить несколько десятков полетов в блокированный фашистами Ленинград. Вывезти оттуда сотрудников и ценнейшие научные материалы Арктического института в Череповец.

— По прилете в Тихвин и Новую Ладогу уточните с военным командованием все условия полетов. — Новиков посмотрел на нас долгим, испытующим взглядом. — Там же вам дадут прикрытие из истребительного авиаполка. Действуйте сообразно реальной обстановке, но помните: другого самолета нет. Задание должно быть выполнено любой ценой!

— Ясно, Валериан Дмитриевич, будет сделано, — совсем не по-военному ответил Орлов.

— Кстати, какое вооружение на вашем самолете?

— Одна центральная башня с тяжелым пулеметом УБТ и личное оружие.

— Не богато. Без истребителей не вылетать.

— Самое надежное наше оружие — плохая погода, — заметил я. — Боюсь, что истребители сопровождения только привлекут внимание фашистских самолетов.

— Валериан Дмитриевич, будем действовать согласно обстановке на месте, но штурман прав. Погода уже осенняя. Истребителям, как нашим, так и фашистским, нужна погода хорошая, — поддержал меня Орлов.

— Осмотритесь на месте.

Утром следующего дня мы были уже в Тихвине. Представились командиру части, доложили о нашем задании. Не спросив подтверждающих документов, не обращая внимания на наш «партизанский» вид — военной формы мы не имели, были одеты в видавшие виды замасленные кожаные костюмы, — он тут же приказал заправить наш самолет горючим, а нас повел в столовую обедать.