Вокруг Света 1978 № 12 (2459) - [9]

Зимой мощные бульдозеры осторожно вспарывали ледяной панцирь болота на глубину метр-полтора. Траншея морщиной тянулась по заснеженной тайге, указывая место будущей дороги. Затем эту траншею начинали укатывать снегом, как асфальтом, утрамбовывать льдом, поливали водой. А чтобы весной ледяная змейка дороги не растаяла, сверху сыпали грунт, хвою, щепки, мох — словом, все, что попадается под руку.

И дорога работала! Работала даже в теплое время года! Сибиряки любовно прозвали такие дороги «снегурочками».

Очередной парадокс Сибири — где есть вечная мерзлота, с ней исступленно сражаются; где нет — создают искусственную.

А еще по болоту тянутся «лежневки» — примитивные дороги с твердым покрытием из веток и бревен. Чавкающая трясина медленно засасывает это покрытие, и тогда люди рубят новые деревья, набрасывают новые ветки. И так все лето и осень идет соревнование «кто больше»: если болото больше затянет — не быть дороге, если люди больше накидали бревен и веток — дорога живет. Так достижения НТР сочетаются с простыми, не лучшими — сколько леса зря тратится! — но вынужденными пока решениями.

Настоящие, капитальные пути строятся в Западной Сибири не спеша, но основательно и надолго.

Между Тюменью и Сургутом всего семьсот километров. Чуть больше, чем между Москвой и Ленинградом. Но почти вся трасса окружена болотами. А примерно двести километров она тянется по непроходимой зеленеющей топи. Чтобы пройти, например, чудовищные Садымские болота, пришлось возвести даже не насыпь, а 70-километровую земляную плотину и уже потом уложить на нее рельсы.

Сколько было таких «садымских чудовищ»...

На XXV съезде партии особо важной стройкой в Сибири названа железная дорога Сургут — Уренгой. В 1976 году гудок тепловоза услышали жители Самотлора — пришел первый поезд с грузами для нефтяников. А навстречу, в промышленные районы страны — в цистернах нефть и газовый конденсат, в вагонах лес.

Но традиционная железная дорога — самый ли это лучший вариант для края сплошных болот? И уже зреет идея дороги не столь обычной. В Норильске, как известно, дома стоят на сваях, а не на фундаменте. Так же проложены и трубопроводы. Так почему бы на сваях, по воздуху, не потянуть нитку железной дороги? Монорельс? Быть может, тогда мы сможем не строить многокилометровые насыпи-плотины?

Упорство, мужество, изобретательность позволили сделать, казалось бы, невозможное — быстро и масштабно начать освоение нефтяных полей Тюмени. Но никакая изобретательность, понятно, не могла избавить нашу страну от весьма значительных расходов — она их только сократила. Ведь начинать приходилось буквально с нуля во всем. Все было — хуже не придумаешь: дорог никаких, городов нет и в помине, о природе и говорить нечего. Потребности настоящего, близкого и далекого будущего заставили строить очень дорогие капитальные дороги, возводить очень дорогие города, разрабатывать оригинальную стратегию освоения.

Все эти огромные издержки — ничто по сравнению с ожидаемой прибылью. Одна нефтяная скважина, самая средняя, самая рядовая, дает нефти столько же, сколько девять скважин в Поволжье. Один к девяти — таково среднее соотношение и прибыли. А на Самотлоре цифры еще более внушительные: примерно один к двадцати пяти. Здесь есть скважины, которые вот уже несколько лет дают больше тысячи тонн в сутки, почти полмиллиона в год. Только сорок таких скважин заменяют лес вышек всего Азербайджана.

Еще более заманчива Страна Болот для добычи природного газа. Сто миллиардов кубических метров газа в год могут дать всего 70 скважин на Медвежьем или Уренгое. Чтобы получить столько газа на Украине, например, нужно пробурить полторы тысячи скважин. Причем бурить в Тюмени намного легче и быстрее, чем в других районах страны. Грунт здесь более податлив буровым инструментам, да и сами сибирские скважины не надо закладывать так глубоко, как в Европе.

Но промыслы нефти и газа в Сибири тоже особые.

Бурение по старинке вело за собой густой лес нефтяных вышек, который просто не мог расти в болотном море Тюмени. Инженеры решили с одной точки бурить несколько наклонных скважин, которые пучком стальных жал вопьются в нефтяной пласт и станут высасывать «черную кровь Земли».

Так не было? Значит, будет. И в Сибири тысячи скважин оборудовали по-новому, «как в Тюмени».

На молодые промыслы Западной Сибири за опытом стали приезжать из старых нефтедобывающих районов страны.

Обычно нефтяные скважины бурят с помощью шарошечных долот. (Представьте себе трубу, к концу которой прикреплен металлический еж с короткими, но мощными и толстыми иглами, — это и будет шарошечное долото.) Мощный буровой станок, над которым стоит вышка, вращает трубу вместе с долотом. Иголки стального ежа трутся о грунт, разрушая его.

Грунт Западно-Сибирской равнины мягкий, здесь нет твердых стальных пород. Долото идет легко и свободно. И именно эта легкость проходки привела нефтяников к мысли отказаться от стального колючего ежа, из специального гидромониторного долота мощной струей разрушать грунт, как это иногда делают шахтеры. Скорость бурения возросла вдвое!