Вокруг Света 1978 № 08 (2455) - [11]

— Молись, Террье! — рявкнул сержант окровавленному человеку в изодранной форме французского иностранного легиона. — Возможно, это будет твоя последняя молитва!

Они стояли на крутой корсиканской дороге перед воротами старого мрачного здания. Створки ворот со скрежетом разошлись.

— Я открываю тебе ворота рая! — издевательски ухмыльнулся сержант.

— Штрафник Террье! Шесть месяцев исправительного лагеря! — из последних сил громко отрапортовал измученный легионер. — Вы открыли мне ворота рая! Слушаюсь и повинуюсь, шеф!

Эту обязательную форму ответа Марселю преподали еще до того, как он переступил порог штрафного лагеря, над воротами которого, как у входа в Дантов ад, вполне могли бы красоваться слова: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Армейский «джип», привезший Марселя Террье к лагерю, остановился на крутом подъеме километра за два от ворот.

— Подонки, которые уже там, наверху, — приветствовал его старший капрал Лорио, — назвали эту дорогу «путем на Голгофу». Скоро ты поймешь почему.

Даже не сами слова, а интонация подсказала Марселю, что его отношения с капралом сложатся не иначе, как отношения жертвы и палача.

— Смирно! — прорычал Лорио.

Марсель вытянулся. Лорио знаком приказал приблизиться второму штрафнику по имени Грассе и продолжал:

— Забудьте, что были людьми. Вы не легионеры. Вы никто. Вы штрафники...

Подошел с дубинкой сержант Уолк. Вместе с Лорио они весьма доходчиво постарались вдолбить Марселю эту «первую заповедь». Из разбитого носа штрафника потекла кровь. К наручникам на запястьях примкнули по тяжелому брезентовому мешку.

— Чемодан возьми в зубы!

— Штрафник Террье! Шесть месяцев исправительного лагеря! Беру чемодан в зубы! Слушаюсь и повинуюсь, шеф!

— Не надейтесь услышать команды, — объявил Лорио. — Все будете делать по свистку. Один раз — лечь и ползти. Два свистка — встать. Три — шагом марш! Свистну четыре раза, — броситься на землю и пятьдесят раз отжаться на руках.

Свисток прозвучал тут же. Марсель и Грассе, как подкошенные, упали в грязь и поползли, с трудом волоча прикованные к рукам сорокакилограммовые мешки, задыхаясь из-за ручки чемодана, зажатой в зубах. Пытаясь догнать вырвавшегося вперед Грассе, Марсель поднял голову и увидел впереди на дороге большой камень. Он хотел свернуть в сторону, чтобы не напороться на острый край, но Лорио, шагавший рядом, вдавил ногой его лицо в грязь. Прозвучали два свистка. Марсель вскочил.

— Поползешь снова! С самого начала! — приказал Лорио. — И на этот раз не позабудь приласкать тот камень.

Марсель бегом вернулся к началу «Голгофы». По новому свистку упал на землю и пополз. Возле камня закрыл глаза. Острый, растрескавшийся край камня прошел прямо по животу.

— Пять минут отдыха! — скомандовал Уолк. Четверо охранников, сопровождавшие штрафников, вернулись к «джипу» выпить пива.

— Ну как? Нравится, а? — Подойдя к Марселю, капрал вдруг сильно ударил его ногой в пах. Согнувшись от страшной боли, Террье упал на колени. — Теперь помаршируй в таком положении!

Марсель пополз на четвереньках, обдирая колени и руки об острые камни, с трудом волоча восьмидесятикилограммовый груз мешков и судорожно сжимая зубами ручку чемодана. Шагавший рядом капрал время от времени бил его ногой по голове, чтобы не вздумал вертеться по сторонам.

И все же «путь на Голгофу» — ничто в сравнении с тем, что ожидало штрафников в самом лагере, где властвовал лейтенант Альбертини, оставивший в «искусстве» садизма далеко позади всех своих подчиненных. Чтобы убить всякую надежду и волю, стереть в штрафниках все человеческое, в лагере Сен Жан применялась строго продуманная система «перевоспитания». Узникам запрещалось ходить нормальным шагом — они обязаны были только бегать гимнастическим шагом, высоко вскидывая колени. Никаких разговоров или вопросов, кроме коротких стереотипных ответов, если их спрашивал кто-нибудь из «воспитателей». Даже в душе раздевались, намыливались, вытирались и одевались строго по свистку.

Чтобы «привести новичка в соответствующую норму», Марселя два дня продержали голым без пищи и воды в ледяной одиночной камере. Террье едва стоял на ногах, но его снова заставили ползать, бегать, маршировать с набитым камнями мешком на спине. А потом, когда, казалось, не оставалось уже больше никаких сил терпеть, был «Джонни» — бессмысленное вбивание в землю пудовым молотом огромного камня.

Как и многие другие штрафники иностранного легиона, попавшие в исправительный лагерь Сен Жан, Террье пытался бежать, готовый на все, лишь бы вырваться из этого ада. Но как практически всех беглецов, его ловили. И каждый раз он с ужасом обнаруживал, что палачи испытали не весь свой страшный арсенал.

* * *

Этот рассказ бывшего легионера Мишеля Трувэна, прослужившего пять лет в иностранном легионе под вымышленным именем Марселя Террье и списочным номером 148910, я прочитал во французском журнале «Пари-матч». И вспомнил Корсику, окрестности города Корте, крутую дорогу к лагерю Сен Жаи.

Я ехал по ней и думал, что все хорошо в меру. Даже красота. Там, где ее слишком много, необходимость постоянного восхищения утомляет, и в конце концов красоту перестаешь замечать...