Вокруг Света 1978 № 06 (2453) - [9]

Мы много сейчас строим «железобетонного», «каменного». Все верно, только при этом мы мало обращаем внимания на такую «мелочь», как теплоизоляция. Между тем самый худший северный строительный материал — дерево — далеко позади себя оставляет в этом отношении железобетон. Деревянные здания в три раза меньше теряют тепла по сравнению с каменными. Вывод: в три раза меньше нужно топлива на обогрев!

Для Севера экономный расход энергии — традиция. Думается, не менее важен он и для других территорий страны.

Вообще, понятие обогрев «в северном варианте» и особое там отношение к теплу не всегда согласуются с привычным нам здравым смыслом.

Так, однажды я услышал историю, сильно смахивающую сперва на анекдот. В одной стране самым предприимчивым коммерсантом года признали молодого человека, который ловко продал партию холодильников... эскимосам! Кроме улыбки, такое сообщение вряд ли что могло вызвать, но у этой истории есть нешуточное продолжение. Один любопытный человек решил выяснить, как поступили эскимосы — эти «горе-покупатели» — с холодильниками.

К своему удивлению, он узнал: холодильники были закуплены для обогрева иглу. Использовать наши жаркие электронагревательные приборы в снежном здании опасно. Стены и потолок быстро растают, а погреться хочется. На сорокаградусном морозе особенно. Вот тогда-то и нужно, оказывается, включать холодильник. Откроешь дверцу — и наслаждаешься теплым воздухом! Когда снаружи жгучий мороз, прохлада холодильника кажется приятной и мягкой. И такой обогрев совсем не опасен для иглу.

А формы северных жилых построек, их приземистость, компактность... В них все охраняет стержень жизни — тепло. Нет ли тут пищи для размышления архитекторам нашей страны, традиционно считающейся северной?

Самое лучшее для любого предположения, для любой гипотезы — устроить им, если возможно, проверку временем. Посмотреть, как раньше протекал процесс. Не случаен ли он.

Из бессмертной «Одиссеи» древние греки узнали о стране Листригонов, где возвращающийся вечером пастух мог перекликаться с выходившим утром. Утро сменяет вечер, а ночи нет. Не о Севере ли с его полярным днем идет речь?

А путешествие грека Пифея в богатую Страну полуночного солнца — Туле? Не наводит ли это на мысль, что Север был довольно плотно — для Севера, разумеется, — заселен уже в те времена?

Находки археологов и древние летописи убеждают: люди на Севере поселились очень давно. Вероятно, с неолита и даже раньше. Эта мысль находит подтверждение в легендах, летописях, преданиях. Но самые убедительные данные — факты научных исследований.

Археологи не устают поражаться удивительной стабильности северных поселений. Сотнями лет исчисляется возраст самых старых деревень. Некоторые из них живы и поныне. Что, время обошло их стороной? Или причина в другом?

Северные деревни, как правило, возникали в удобных местах, часто с особым микроклиматом, более мягким, чем общий климатический фон всей местности. И вставали они там твердо, незыблемо, на века. Между тем образ жизни их обитателей существенно отличался от образа жизни обитателей средней полосы. Поморы, например, уходили на промыслы иногда за многие сотни километров и с богатой добычей возвращались обратно, домой. Ни штормы, ни другие опасности не могли остановить отважных людей. В дань бытию «странствующему» приносились даже человеческие жизни. Но бытие не менялось.

Экономист об этом факте сказал бы так: хозяйственная деятельность протекает в значительном удалении от места жительства.

Оленеводы, охотники своим образом жизни, с точки зрения экономиста, мало чем отличались от поморов. Тоже на работу и с работы уезжали, уходили на большие расстояния.

В наши дни размещение северных новостроек, естественно, уже не подчинялось правилам, которые веками сложились у местных жителей. Главное — близость поселка к месторождению. Других критериев размещение не имело. В каждый поселок, на каждый прииск грузы доставляли обычно раз в год. Да и то, если сумеют пробраться суда. Поэтому в подавляющем большинстве поселков первым делом строили склады. Все копили впрок! Иначе не проживешь.

А кое-что делали на месте. Очень невыгодно хозяйство, состоящее из карликовых строительных, крохотных энергетических предприятий, кустарных ремонтных мастерских, малюсеньких фабричек товаров местного потребления. Автаркия, как сказал бы экономист. Но другого выхода найти не удавалось. Шло так называемое очаговое освоение Севера, продолжавшееся до середины 50-х годов. Масштабы автаркии росли, расходы уже сделались прямо-таки разорительными. Как быть? Еще больше завозить грузов? Но тогда еще сильнее ухудшатся экономические показатели. Требовалось срочно предложить что-то новое, оригинальное. Что? Никто пока не знал.

В Новосибирске к тому времени сложился научный центр Академии наук. Сибиряки, москвичи, ленинградцы в тишине кабинетов, возле электронно-вычислительных машин, в далеких командировках на промыслы и прииски принялись изучать сибирский Север. Работами руководил Абел Гезович Аганбегян, в ту пору молодой начинающий ученый, ныне академик, ученый с мировым именем. Цель исследователи выбрали предельно простую и чрезвычайно важную: во что государству обходится этот самый все дорожающий Север? Сколько он стоит? Никто скрупулезно не считал. Все знали, что дорого. Но как дорого? Почему дорого? Толком ответить никто не мог. Богатства Севера оправдывали расходы — вот главное. Но затраты росли, доходы соответственно падали,