Вокруг Света 1978 № 02 (2449) - [43]

Девочка вскочила на ноги и, смущенно улыбаясь, спросила:

— Пойдем считать гевеи?

Он пожал плечами:

— Гевеи могут подождать. Мы возвращаемся назад.

Они повернули обратно, только теперь индеец шел зигзагами — сто шагов в одну сторону, потом в другую, срубая своим мачете попадавшиеся на дороге лианы и ветви.

Солнце висело низко над горизонтом, и его косые желтые лучи проникали в гущу деревьев, отбрасывающих причудливые тени. Заметив, что девочка испуганно поежилась, Урубелава сказал:

— Не бойся, здесь нечего бояться.

Урубелава знал, что дочь страшится темноты, поэтому, когда они подошли к огромной стофутовой сейбе с многочисленными стволами, растущими из основания в пятьдесят футов в поперечнике, он сказал:

— Здесь. Мы проведем ночь здесь...

Намокшая от вечерней влаги веревка все больше растягивалась.

Индеец сплел ее очень давно из льняных прядей, которые переплетал, связывал, вымачивал, натирал пчелиным воском, и все время испытывал веревку на прочность, зажав ее между большими пальцами ног и натягивая изо всех сил руками. Закончив свою работу, он обвязал веревку вокруг дерева и начал с силой дергать, накрепко связывая ее потом в местах разрыва. Работа отняла у него целых три дня.

Но это было давно. Теперь же веревка истрепалась, а часть воска выели насекомые. Там, где воска не было, роса размягчала и растягивала веревку; здесь и возникали слабые места.

Бишу, когда к ней возвращалось сознание, грызла ненавистную веревку. Вскоре ей удалось прочно зажать узел коренными зубами, и Бишу ожесточенно вгрызлась в него. Насекомые плотной массой облепили ее рану, и вдруг одно из них жестоко ужалило Бишу. Она беспомощно заметалась, пытаясь разорвать веревку когтями.

Внезапно веревка лопнула.

Бишу свалилась на мокрую землю и мгновенно откатилась под прикрытие темной тени на прохладный мох. Лишь отлежавшись, она поняла, что наконец свободна и что опасность миновала. Боль была нестерпимой, но страх был еще сильней. И Бишу, собравшись с силами, медленно прихрамывая, побежала прочь.

Она убегала от страха перед неведомым, но вскоре в привычной обстановке сельвы вновь обрела мужество.

Лесной сурок пил воду из речушки и даже не успел опомниться, как Бишу яростно обрушилась на него. Утолив голод, Бишу снова побежала вперед.

Она проползла под поваленным деревом, продралась сквозь спутавшиеся лианы, обогнула рощицу высыхающих бамбуков, вскарабкалась на небольшое дерево, соскользнула вниз, перебежала через ручеек и поползла по влажной траве...

Вскоре она увидела огонь. Он был почти незаметен — всего лишь кучка тлеющих углей. Над углями, скорчившись, сидел индеец.

Бишу затаив дыхание следила за ним... Затем с величайшей осторожностью попятилась назад, под прикрытие листвы. Она прекрасно знала, куда идти — к небольшой пещере, которую высмотрела по пути. Пещера была длинная и такая узкая, что Бишу могла лишь с трудом протиснуться в нее. А в конце длинного извилистого хода находилось второе отверстие. Бишу пролезла в пещеру и медленно повернулась головой наружу, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим.

Как и другие индейцы аразуйя, Урубелава был хорошим следопытом. А в упорстве и упрямстве ему не было равных, что и означало его имя.

Долгое время они шли широкими зигзагами.

Внезапно индеец резко остановился, поднял с земли порванную петлю и изумленно сказал:

— Это моя веревка...

Бросив оружие, он присел на корточки и начал рассматривать петлю, вертя ее в руках. Разобравшись, в чем дело, он задумчиво произнес:

— Зверь натянул завязанную вокруг шеи веревку и перегрыз ее. — Поднявшись на ноги, он прошел вдоль цепочки следов, тянувшихся вдоль лужи, и с удивлением сказал: — Здесь и здесь... следы четырех лап. А здесь снова три лапы. Животное выздоравливает.

Девочка кивнула, довольная.

Следы были хорошо видны; ягуариха бежала быстро, не пытаясь их запутывать. Следы пересекали большую поляну, потом исчезали в сельве, где лианы так тесно переплетались среди ветвей, что под ними царил вечный полумрак. Затем следы шли через огромное открытое пространство, но бесчисленные насекомые вынудили индейца снова искать спасения в сельве, где крошечные ярко-красные клещи почти не водились. Когда индеец добрался до спасительной тени, его кожа покрылась красными пятнами и вздулась от многочисленных укусов. Улыбнувшись дочери, ожесточенно чесавшей кожу, он протянул ей горстку растертых табачных листьев и сказал:

— Пожуй их, пока я поохочусь. Урубелава пошел на шум воды.

Выйдя к речке, он постоял немного на скале, присматриваясь, а потом подстрелил на мелководье жирную корбину. Вернувшись, он протянул рыбу дочери, чтобы та ее приготовила.

Девочка выплевывала жидкую табачную кашицу на ладони и натирала ею болезненную красную сыпь от укусов насекомых сначала себе, потом отцу. Урубелава зажег костер, они поджарили и съели рыбу и пошли по следам, пока снова не потеряли их.

Сидя у входа в пещеру, Бишу увидела капибару, огромного грызуна, всего в два раза меньше ее самой, четырех футов в длину и в добрую сотню фунтов весом. Вдоволь налакомившись сочными водяными травами, капибара грелась на солнце, лежа на спине и похрюкивая от удовольствия. Бишу убила ее одним сокрушительным ударом и втащила в пещеру...