Вокруг Света 1977 № 07 (2442) - [15]

— Ты живешь в хижине?

— Нет, в доме.

— А плавать умеешь?

— О чем речь!

— Смотри — вон шайка-лейка. Это наше любимое местечко. Мы называем его Чертовой лощиной.

Чертова лощина оказалась овражком в тени раскидистого камедного дерева. Воздух был напоен его терпким ароматом. Они спустились по откосу. Внизу смущенно выстроилась «шайка-лейка»: пять мальчишек, с необычайной официальностью вызванных сюда на встречу, которая должна была перевернуть их маленький мир.

— Вот он! — восторженно завопил Тони, подталкивая вперед Кеннета. — Это Кен. Знакомьтесь: Джо, Фред, Сэм, а это Полосатик, такое мы ему дали прозвище, и Мик.

— Здрасьте, — выдавил Кеннет.

— Мы решили не лезть в воду без тебя, — выступил Полосатик. — Будешь купаться?

Кеннет не плавал уже несколько дней. Он посмотрел на реку, и глаза его заблестели от удовольствия. Не раздумывая, он сбросил одежду. Взорам ребят открылось тело — черное, такое черное, будто кто-то полировал и полировал его ваксой, покуда оно не стало сверкать.

У белых мальчиков вырвался вздох восхищения.

Кеннет бросился в спокойную бутылочную глубину и поплыл саженками на середину реки. Ребята даже не пытались догнать его — лишь зачарованно смотрели вслед. Легко, как длинная темная рыба, он развернулся и поплыл назад.

— Здорово! Будете купаться?

Мальчики кинулись к реке, попрыгали со скалы в воду. Кеннет уплывал от них, исчезал за камышовыми зарослями и тут же появлялся, поднимая фонтаны искрящихся брызг.

— Здорово! — снова кричал он.

Накупавшись, все выбрались на заросший травой откос и улеглись жариться на солнце. Ребята из «шайки» ревниво сравнивали свой загар и буквально обстреливали вопросами нового приятеля.

Кеннет отвечал низким, мягким, протяжным голосом на их родном языке, впрочем, не так, как они смутно ожидали (всем казалось, что абориген должен говорить с гортанным акцентом и «неправильно»): да, он уже катался на верблюде, и, разумеется, десятки раз видел дюгоней, и рассказывал о своем дедушке, которого унес крокодил, так его с тех пор и видели, и о дяде, знаменитом охотнике на буйволов.

Тут всеобщее внимание привлекла старая колли Ласси, принадлежавшая Джо. Ласси деловито пробиралась по следам Джо сквозь кустарник, и теперь ее коричневая с белым шуба была растрепана, а любящие старые глаза лучились искреннейшей добротой. Собака волочила за собой поводок.

— Опять удрала, — миролюбиво сообщил Джо. — Отец привязал ее, чтобы она помогла управиться с овцами. Привет, старая проказница!

Ласси облизала лица мальчишек — всем досталось поровну.

— Ты ей нравишься, Кен, — сказал Мик.

«Шайка» многозначительно переглянулась — каждому известно: кто-кто, а собаки-то разбираются в людях.

Они натягивали джинсы, болтали и строили дальнейшие планы на день: встретимся в два часа на прежнем месте.

Кеннет с Тони, болтая и смеясь, побежали вприпрыжку домой. Провожаемые недоверчивым взглядом козы, они пронеслись через двор, уже чувствуя привязанность друг к другу, и это их вовсе не удивляло.

— Жалко, что ты не сможешь пробыть с нами все лето, — сказал Тони. — Ты бы поучил нас плавать. Ты здорово плаваешь.

У задней двери их уже ждала миссис Андервуд, одетая в розовое полотняное платье.

— Хэлло, Кен.

— Мы опоздали, ма?

— Немножко. Скорее умывайтесь.

Они сполоснули руки в ванной, облицованной бледно-зеленым кафелем, и вытерлись одним полотенцем: Тони уже забыл, какое предназначалось для Кеннета, да и к тому же глупо было пачкать оба полотенца.

В кухне, где миссис Андервуд раскладывала по тарелкам холодное мясо и салат, работал телевизор: на экране длинноволосый молодой человек страстно обличал правительство. Тони отказался от редиски в салате, и это дало миссис Андервуд повод со смехом вовлечь Кеннета в свои препирательства с сыном.

— Посмотри, ведь Кенни ест редиску.

Тони сердито буркнул «угу», потом выпалил:

— Он плавает как рыба, ма!

Миссис Андервуд улыбнулась Кеннету и подумала: «Ничего удивительного. Ведь эти туземцы полжизни проводят в воде. Или то была передача про туземцев на Новой Гвинее?» Миссис Андервуд никогда не загружала голову подробностями из жизни цветных.

— Что ты думаешь о школе, Кенни? Тебе там нравится?

Тони расхохотался:

— Ну, ма! Ты так говоришь, будто считаешь его пятилетним малышом.

— Я учусь в шестом классе, — сказал Кеннет.

Тони разинул рот:

— Ну и ну! А я только в пятом.

Миссис Андервуд высказала предположение, что на Севере другая школьная программа.

— Может быть, — сдержанно согласился Кеннет.

— Ничего подобного, — заявил Тони. — Программа везде одна. А он на два месяца моложе меня. И выше на два фута. Посмотри на него, — он показал вилкой и заработал за это замечание. — Кен вырастает из своего пуловера на милю в минуту.

Миссис Андервуд почувствовала, как в ней зарождается неприязнь. Чернокожие мальчики должны быть маленькими, круглыми, шаловливыми колобками, а вовсе не высокими, спокойными и к тому же обогнавшими на целый класс ее собственного ребенка. Она постаралась подавить в себе это чувство, действительно постаралась, и, чтобы избавиться от укоров совести, отвалила Кеннету на десерт более чем щедрую порцию клубники со сливками.