Вокруг Света 1976 № 09 (2432) - [44]

Ибрай, высокий сутулый старик с холеной бородой, вошел в кабинет степенно, вежливо поклонился, положил на стол принесенные документы. В комнате вкусно запахло копченой рыбой, и я почувствовал, что давно бы пора поесть. Сидя у открытой дверцы печурки, я полуобернулся к Ибраю и спросил:

— Скажите, гражданин, где сейчас находятся Исмагул и Кадыркул Богомбаевы?

Ответил Ибрай, глядя на командира отряда:

— Не знаю я, где Исмагул и Кадыркул Богомбаевы. В сорок первом году куда-то скрылись, сбежали...

— Вы с ними недавно виделись!

— Кто мог так сказать? Вранье! — Старик вскинул бороду. — Клевета! Клевещет кто-то!

Тут из соседней комнаты Кабаргин вышел, за ним выскочил Ахмет-ходжа:

— Врешь! Ты врешь! Я им все рассказал!

— Идем, — сказал Кабаргин, тронув Ахмет-ходжу за плечо. Они вышли.

Старик сел, долго и пристально смотрел на меня, поцокал языком, головой покачал:

— Опоздал ты, начальник, пожалуй...

— Что?! — вскипел Орозов.

Но Ибрай теперь не обращал на него никакого внимания.

Я продолжал греть руки у огня, хоть сердце у меня екнуло громко, мне показалось, словно селезенка у лошади; сказал совсем тихо, спокойно:

— Опоздал я или не опоздал, не вам, гражданин, судить... Где они?

— В Тасаральском рыбтресте... У бригадира Наубанова Таукэ... У брата жены Богомбаева... Наубанов Таукэ и до войны работал в Тасаральском рыбтресте. На войну пошел, без руки вернулся... Опять бригадиром стал. Верят ему... На фронте, говорит, в партию приняли. Вот он, Наубанов Таукэ, и достал им справки, чтоб паспорта получить. Племянники его, Наубанова Таукэ, в Караганду людей послали. За паспортами... Должны... те люди уж вернуться. Вчера! Да вы сами у него спросите.

— Спросим, — сказал я.

— Спроси, спроси, начальник. Наубанов Таукэ у меня на квартире спит.

Я рассмеялся, и мне стоило больших усилий остановить свой хохот. Хохот, который мне самому очень не понравился: сдавали нервы после двухмесячного преследования.

Справившись с собственным смехом, я протянул в тон Ибраю:

— Раз я опоздал, скажите, гражданин, куда ж братья Богомбаевы со своей бандой направились?

— В Синьцзян...

— Дорога известная... — усмехнулся я. — Идут они по пескам Сары-Ишикотрау или по долине Или, скрываясь в тугаях... Старая басмаческая дорога...

Дверь отворилась. На пороге стоял наспех одетый человек в полушубке, чуть бледный, с быстрым взволнованным взглядом.

— Что стряслось, Ибрай-ака?

Тот отвернулся.

Я встал, властно приказал:

— Наубанов, подойдите!

Таукэ сделал три четких шага ко мне.

— Не оборачивайся! — и Орозову, кивнув на Ибрая: — Увести гражданина в отдельную комнату. Пусть капитан неотлучно находится при нем. Увести!

Когда мое приказание было выполнено, я сказал Таукэ:

— Садись. Ты брат жены Богомбаева.

— Да.

— Ты достал племянникам справки для получения паспортов.

— Да. Они с фронта вернулись. Справки у них из госпиталя. Под Сталинградом еще воевали. Контузии.

— Остальные пятнадцать — тоже из-под Сталинграда?.. Женщины с ними есть?

— Две.

— Одна или обе врачи?

— Одна врач, другая медсестра. — Таукэ отвечал по-военному четко.

Не выдержали у меня нервы:

— Ты бригадир рыбаков или бригадир бандитов?

— Не понимаю... Зачем кричать? Почему надо кричать?

— У вас под носом делались эти справки! Когда должны вернуться люди с паспортами? Те, что в Караганду ездили...

— Вчера. Но не приехали.

— Пойми, Таукэ, ты пустил к себе в дом бандитов. Они убили шестерых в Бурылбайтале, троих в Киргизии...

— Мои племянники не могли меня так обмануть.

— Кто подписывал справки на получение паспортов?

— Командир.

— Он беседовал с Богомбаевыми?

— Что вы. С кем беседует командир? Некогда ему. Я отнес справки секретарше. Она сказала — через неделю приходи. Он подписал, секретарша отдала.

— Кабаргин! — позвал я. Вася вошел вместе с Ахмет-ходжой.

— Ахмет-ходжа, ты дважды водил банду Исмагула и Кадыркула грабить Иванов хутор?

— Я.

— Они убили здесь, в Бурыл-байтале, шестерых коммунистов и комсомольцев и угнали двадцать девять английских жеребцов-производителей.

— Они, начальник...

Наубанов потряс вскинутой рукой-культяпкой и крикнул:

— Мои племянники не могли мне наврать!

Ахмет-ходжа проговорил тихо:

— Я им дальний родственник, ты — близкий со стороны матери. Клянусь, я правду сказал.

— Сам убью их! — Культяпка правой руки Таукэ странно зашевелилась: я догадался — он забыл об ампутированной руке и в запальчивости привычно искал пистолет, словно обманувшие его племянники стояли перед ним.

Тогда сказал я:

— Ни кулаком, ни палкой ты их не тронешь, Наубанов Таукэ. Как их наказать — решит суд. Ты едешь с нами, Наубанов. И Ахмед-ходжа тоже.

Понятно, я рисковал, может, по мнению некоторых моих товарищей, ненужно рисковал, высказывались потом такие суждения при разборе операции.

Только взяв с собой Наубанова и Ахмет-ходжу, я имел возможность на деле проверить их причастность к банде Богомбаевых или отмести от обманутого и принужденного какие бы то ни было подозрения. Стоило ради этого рисковать? По-моему, да.