Вокруг Света 1975 № 07 (2418) - [38]

Неделя тревожной бессонницы не сказалась на весе Фанфана: у него под кожей и так нет ни грамма жира. Зато, когда лава внезапно пошла на приступ, Легерн вовремя поднял тревогу, позволил нам выскочить и спасти приборы и снаряжение. В несколько минут просторный первый этаж был залит лавой. Что-то взорвалось на кухне, по-видимому, баллон со сжиженным бутаном. Внутри начался пожар: горела мебель.

Вокруг была ночь. Мы тяжело переступали с ноги на ногу, накопившаяся усталость мешалась с унынием. Как-никак станция была нашим домом; сколько лет подряд она укрывала нас от свирепых наскоков вулкана; ее стены хранили столько воспоминаний... Мы спустились в Сапьенцу.

Каково же было наше удивление, когда утром обнаружилось, что станция по-прежнему стоит на месте, возвышаясь над хаосом! Наступление лавы, видимо, прекратилось после нашего ухода. Потоки были очень вязкие, движение почти незаметно, скорее оно угадывалось по треску случайно сохранившихся плиток. Нагретый воздух дрожал над нагромождением еще не остывшей породы. Наша верная станция, по которой мы вчера горевали, держалась молодцом! Попасть в нее было делом спортивной доблести.

Друг за другом мы полезли на двухметровый вал, каждый своим маршрутом, перескакивая с камня на камень, стараясь второпях не угодить на горячие участки. Сорок метров хаоса показались нам нескончаемыми. Антонио первым делом потянулся к нише на фронтоне — теперь с гребня лавы до нее можно было достать рукой — и вытащил оттуда статуэтку девы Марии, призванной оберегать массивное строение. У меня были куда более прозаические намерения: попытаться отыскать несколько больших банок отличной свиной тушенки.

Добравшись до юго-западного угла здания, я сунул голову в дыру, пробитую вчерашним взрывом. Из темной комнаты пахнуло горячим дымом, смешанным с незнакомым затхлым запахом. Конечно, очень заманчиво было бы спуститься на первый этаж и взглянуть на лаву, заползшую туда сквозь окна, — металлические ставни вряд ли были способны оказать ей долгое сопротивление. Хороио было бы побродить по комнатам, заполненным горячей лавой... Но в этой пещере могли поджидать неведомые, непредсказуемые опасности, и я счел за благо ретироваться...

Затишье, предоставившее нашей станции короткую передышку, кончилось три дня спустя. В течение нескольких часов языки свежей лавы, наползая друг на друга, поглотили ее навеки.

Дело начинало принимать серьезный оборот.

Пока лава щедро вытекала на трехкилометровой высоте и расползалась по каменистым пустыням верхней Этны, она ничему не угрожала (если не считать железобетонных уродов канатной дороги). Но вот, разогнавшись местами до сорока километров в час, лавовые потоки миновали отметку 1850 метров над уровнем моря...

Зрелище это достаточно редкое, и множество любопытных потянулось наверх через сосняк и дубравы. Основная часть зрителей, к счастью, дальше не двинулась, без сомнений напуганная больше перспективой долгого подъема, нежели весьма проблематичной опасностью. Моторизованные когорты поднимались из Катании, Мессины, Палермо, приезжали со всей Италии и даже из-за границы. Тысячи и тысячи любопытных на своих ревущих, стреляющих, воняющих бензином машинах напрочь забили дороги, по которым начался исход несчастных жителей оказавшихся под угрозой селений. Приезжие не только мешали спасательным операциям, но и, побросав застрявшие в пробках машины, вытаптывали виноградники, отделявшие их от вожделенного зрелища.

Увы, для них это было лишь зрелище... Крестьяне молча смотрели, как неотвратимо надвигавшаяся лава пожирает их скудное достояние. Туристы же бесстыдно ахали, восхищенно всплескивали руками, окликали друг друга, жевали колбасу и даже держали пари, какой дом падет первым; и разражались хохотом, когда под натиском лавы рушилась стена или от жара занималось пламенем вишневое дерево...

Во время извержения 1950 года автомобиль еще не поработил Европу и не превратил любознательного и сочувствующего туриста в вульгарную особь. Тогда все люди — приятные и нет, грамотные и невежественные, — поднимаясь на Этну, по крайней мере, с уважением относились к обитателям горы. Сегодня вслед за Веркором хочется спросить: «Люди это или животные?» Выпущенные на природу, они в мгновение ока загаживают ее. Впрочем, в «обществе потребления» они ее просто «потребляют».

Несколько недель спустя я вновь воочию убедился в пагубном малодушии властей, застигнутых врасплох необходимостью взять на себя ответственность.

Пройдя зону лесов, лавовые потоки быстро достигли садов и виноградников, выжгли несколько сотен гектаров и доползли до жилья. Высотой от 3 до 10 метров, бесконечная красная змея сползала вниз. За месяц она поглотила 35 ферм, выжгла 300 гектаров садов и виноградников. Здесь, на южном склоне Этны, в Сант-Альфио, участки крохотные, их меряют старинной мерой «миджарой», то есть тысячью шагов по периметру. У семьи не больше 5—10 миджар. Даже те, кого пощадил красный язык лавы, все равно были обречены, ибо камни забили редкие ключи, а грязевые потоки смыли добрую часть плодородного слоя почвы.