Вокруг Света 1975 № 02 (2413) - [27]

Из-за холма появляется лисица. На кончике ее пушистого хвоста белая точка, и в лунном свете кажется, будто хвост припорошило снегом.

Птенец не впервые видел лисицу. Однажды, когда сидел на краю уступа у гнезда, далеко внизу, по каменистой гряде пробежал точно такой же зверек.

А лисица, почуяв запах совы, замирает. И хотя она смотрит прямо на птицу, не отличает ее от пня. Она делает несколько нерешительных шагов в том направлении, откуда доносится запах, готовая при малейшей опасности пуститься наутек. Птенец, скованный страхом, по-прежнему сидит неподвижно. Но когда видит, что лисица движется прямо на него, решает ее предупредить: он сипло шипит, разок-другой щелкает клювом, взъерошивает оперение и сразу становится большим и грозным с виду.

Хищница в недоумении. Если судить по запаху, опасаться ей как будто нечего, но с этим большим и злобным пернатым созданием, так неожиданно возникшим вблизи, пожалуй, лучше не шутить.

Птенец переваливается с боку на бок, поднимает вверх лапки и растопыривает пальцы. Он инстинктивно чувствует, что убежать ему не удастся, — если зверь нападет, то мигом его догонит, и потому решает действовать первым, пока есть время. Он внезапно кидается на лисицу, быстро перебирая лапками и не переставая шипеть.

Лисица вздрагивает: этого она не ожидала. Некоторое время она стоит, не зная, как ей поступить, а затем припускается вверх по склону от греха подальше — кто знает, что еще выкинет это создание, оно шипит, как змея, и щелкает почище глухаря.

Совенок опускает оперение, но еще долго не может прийти в себя. И, только когда спускается к гнезду, успокаивается.

На следующую ночь в странствия отправляются уже оба птенца.

Старший взбирается вверх тем же путем, что и прежде, а самочка прыгает с выступа на выступ вниз. Она меньше брата да и развита хуже — сказывается, что он появился на свет первым. (Обычно самки филинов крупнее самцов.) Но она стала красивой молодой птицей; оперение у нее того же светло-серого цвета, что и у матери, и «уши» торчат так же чуть наискосок.

Спускаясь с горы, она не торопится, чувствует себя неуверенно и делает несколько нерешительных шагов назад. Но чутье подсказывает ей, что спуск следует продолжать.

Чуть погодя птица достигает большого уступа, который находится под родным гнездом. Здесь растут можжевельник, береза, и даже небольшая сосенка прижалась к самой скале. Уступ покрыт мхом и вереском. Птица ступает на мягкий ярко-зеленый мох. Идти по нему очень приятно. Неожиданно прямо перед ней выпрыгивает какое-то удивительное серо-коричневое существо.

Птица вздрагивает, вытягивает шею и, распушив оперение на затылке, впивается взглядом в землю. Еще прыжок. И тогда она отталкивается, хлопает крыльями и с такой силой вонзается в прыгающее существо когтями, что вдавливает его в мох.

Когда птица поднимает вверх лапу, в когтях у нее извивается лягушка. Она сдавливает ее еще крепче, лягушка перестает биться, тело ее безжизненно обвисает. Птица с жадностью впивается клювом в лягушку и вскоре проглатывает ее целиком. Насытившись, она взъерошивает оперение и отряхивается, как это делают после еды взрослые птицы.

Через несколько часов над горой взошло солнце. В его ярких лучах показалась молодая птица. Впервые она провела ночь за пределами родного гнезда, в полном одиночестве.

Но мудрая природа дала ей наряд, неотличимый от окружающей местности, поэтому даже самому зоркому хищнику непросто будет обнаружить неподвижно сидящую птицу, плотно прижатую к скале...

Летняя лунная ночь на Фюрюфлаке.

На невысокой пышной сосне отдыхает серовато-коричневая птица. Неожиданно она кидается с ветви, быстро взмахивает крыльями, хватает насекомое, после чего возвращается на дерево и вытягивается, спрятав под оперением короткие лапы.

Своими движениями она удивительно напоминает летучую мышь. Отдыхает в защитной позе. Благодаря серовато-коричневому оперению птицу трудно отличить от ветки, на которой она сидит. Но вот птица заводит песню. «Эрр-рэрр-ррэрр-эрр», — выкрикивает она, почти не раскрывая клюва, и звук этот поразительно напоминает скрип старой прялки.

Ноттов прошел почти весь поросший лесом склон, когда услышал козодоя.

— Ага, козодой сегодня разыгрался, — бормочет он.

Ноттов отирает пот; в частом ельнике жарко, как в печке, — деревья долго хранят тепло.

Преодолев две долины, Ноттов выходит на длинную пологую гряду. Здесь прохладно и дышится легко. Слабый ветерок приятно овевает его разгоряченный лоб. Сам того не подозревая, он спугивает козодоя.

Ноттов следит глазами за полетом птицы, затем поворачивает и направляется на северо-восток, к Курпосу. За спиной у него болтаются два холщовых мешка и торчит ствол старого дробовика.

Через час он уже спускается в Курпосское ущелье, идет осторожно, стараясь не спугнуть филинов. Вскоре он взбирается на уступ с гнездом. Но птенцов в нем нет. Ноттов не может скрыть досады. Он так надеялся заработать на филинах. Надо бы ему прийти сюда раньше, пока птенцы были маленькими и сидели в гнезде!

Он делает попытку найти птенцов, лазит с выступа на выступ. Вскоре он добирается к краю обрыва и, отойдя чуть назад, оказывается как раз над уступом с гнездом. В ту же минуту он замечает на выступе прямо под собой филина.