Вокруг Света 1974 № 12 (2411) - [23]

Через некоторое время подошел танкер, и Стейн на шлюпке был доставлен на борт. А еще через три часа вертолет доставил его на авианосец «Индепенденс», где были врачи и судовой госпиталь. К посадочной площадке принесли носилки, ящик со стерильными шприцами и прочими инструментами, сильнодействующие лекарства. Когда вертолет сел, медики остолбенели от удивления: на палубу сам, без чьей-либо помощи вышел высокий светловолосый парень. Лицо н руки в синяках и ссадинах, вид усталый и истощенный, но парень крепко держался на ногах и улыбался!

...В районе, где был найден Стейн, продолжались поиски. 25 марта были обнаружены еще несколько плотов, пояса и другие предметы с борта «Нуше Варианта». В ста милях от места катастрофы экипаж одного из самолетов заметил большое пятно нефти. Очевидно, здесь затонуло еще одно норвежское судно — «Анита», вышедшее из Норфолка часом раньше «Нуше Варианта». Последнее радио, полученное с борта «Аниты» в полдень 21 марта, содержало только обычное сообщение о курсе корабля. С тех пор никаких сигналов с этого судна с экипажем в 32 человека зарегистрировано не было. Катера и самолеты продолжали поиски 26 и 27 марта. Результатов никаких. Стейн Габриельсен оказался единственным человеком, уцелевшим после гибели двух норвежских кораблей.

Недавно в Норвегии вышла книга, рассказывающая обо всем, что случилось со Стейном Габриельсеном. На титульном листе посвящение: «Всем морякам — мужчинам и женщинам». Автор книги и Стейн, принимавший самое активное участие в ее издании, решили передать весь гонорар в пользу семей погибших членов команды «Нуше Варианта».

В послесловии к книге Стейн пишет: «7 апреля 1973 года было самым тяжелым днем в моей жизни.

В морской церкви Осло состоялась служба в память о погибших моряках с «Нуше Варианта». Здесь я встретился с родными и близкими моих дорогих товарищей по плаванию, которых уже нет в живых. То, что я пережил при этом, никогда не изгладится из моей памяти. Но люди предавались своему горю с таким достоинством, с таким суровым спокойствием... Я выдержал и это испытание».

Сейчас Стейн Габриельсен снова плавает на одном из норвежских судов. Перенесенные лишения не поколебали его любви к морю, не отвратили его от дальних океанских странствий. Ведь «моряк всегда остается моряком» — так справедливо утверждает старая норвежская пословица.

И. Марков

Белые медведи живут рядом

Сейчас, как никогда, актуален вопрос об охране природы Арктики. В предыдущие годы освоение этого региона проходило чрезвычайно быстро. В последующем этот процесс неимоверно возрастет. Вместе с тем арктические экосистемы в целом, как специфические комплексы, находящиеся в экстремальных условиях, очень легко подвергаются разрушению при вмешательстве человека. Особенно это касается крупных животных с их малой скоростью естественного воспроизводства. В этом отношении белый медведь, как наиболее уязвимый вид среди арктических зверей, стоит едва ли не на первом месте.

Профессор А. Банников

На остров Викторию я попал из-за белых медведей. К тому времени мне удалось побывать в разных местах, где зверя этого еще лет двадцать-тридцать назад было много. В проливе Вилькицкого когда-то встречали триста-четыреста медведей в год; на мысе Желания добывали до семи десятков зверей, не выходя за пределы полярной станции. С Северной Земли одна из экспедиций привезла три сотни медвежьих шкур. Мне же в течение нескольких лет удалось увидеть не больше десятка зверей.

Когда в конце пятидесятых годов на острове Виктория открыли полярную станцию, и среди полярников поползли слухи о том, что медведей там видимо-невидимо, я этому не поверил. Я считал, что таких мест в наше время уже не осталось. И все-таки были основания считать, что медведи там еще есть...

Остров долго оставался необжитым и труднодоступным. Он находился вдали от материка и от других архипелагов и островов, но был поблизости от «кольца жизни» — малоизученного пространства незамерзающих зимою полыней, которые окаймляют Центральную Арктику. Сюда, как предполагают биологи, сплываются на зимовку стада белух, нарвалов, тюленей, моржей. А за ними следуют и белые медведи.

Вот почему, когда мне предложили поехать на новую полярную станцию, я так быстро и безоговорочно согласился, что озадаченные кадровики, выслушавшие отказы нескольких человек, стали задним числом разъяснять, что остров-де совсем не похож на те места, где мне приходилось зимовать. Виктория, говорили они, покрыта льдом, трава там не растет, а самолет даже в случае крайней необходимости быстро прилететь не сможет. Шесть часов клади на перелет да на непогоду неделю, а то и две. Ночь там будет длиннее, чем везде, а летом солнца не увидишь из-за туманов, и люди там чаще хандрят, раздражаются, и порой ладить с ними бывает непросто... Но все это уже не могло меня испугать, я верил в свои силы и думал, что, если там действительно окажутся белые медведи, жизнь наша сложится хорошо.

На Викторию я попал в конце весны. Морозы стояли еще сильные — 25—30 градусов. Все Карское море, над которым мы летели от Диксона до Земли Франца-Иосифа, было покрыто крепким льдом. Но как только пошли от ЗФИ к острову, картина сразу изменилась. Лед на море был взломан, всторошен, будто здесь все время бушевал шторм. От огромных черных полыней поднимался туман Самолет летел низко — сверху его прижимала к воде сырая, серая облачность Летчики чертыхались. «Остановись мотор, — говорили они, — здесь и льдины подходящей для посадки не успеешь найти». Они показали мне медведя, торопливо перебегающего льдину. Второго я увидел сам. Третий медведь ходил совсем близко от острова, и, когда мы приземлились, к станции никто идти не захотел. Оружия не было, ждали, когда подъедет трактор.