Вокруг Света 1974 № 06 (2405) - [20]

За руку ведет внука. Тот не устает расспрашивать, и дед терпеливо отвечает. С не меньшим интересом, чем малыш, оформление «Пино Суареса» рассматриваю и я.

Под землей в огромном мраморном зале — настоящая ацтекская пирамида, которую нашли при проходке туннелей метро. Мягкие тона мрамора производят своеобразное впечатление. Пирамида освещена проникающим сверху естественным светом, и от этого нет ощущения, что перед тобой древняя реликвия. Кажется, будто сам вдруг чудом попал в столицу ацтеков, какой увидели ее когда-то испанские конкистадоры. «Учитель» с удовольствием отвечает на мой вопрос:

— Пирамида с храмом богу ветра Экатлу — наше прошлое, а это вот, — он повел вокруг рукой, — это наше настоящее. Наше метро намного лучше, чем нью-йоркское...

В Мехико метро действительно отличное: быстрое, бесшумное — поезда ходят на резиновом ходу, функционально удобное — три линии общей протяженностью около пятидесяти километров ежедневно перевозят свыше полутора миллионов человек. И красивое. Пятьдесят станций, пятьдесят архитектурных решений, пятьдесят находок в оформлении и отделке. Не случайно метро в Мехико привлекает туристов не меньше, чем его музеи.

Впрочем, и музеев в нем предостаточно: истории, антропологии, мировых культур, естественной истории, Хуареса, города Мехико, современного искусства, истории борьбы за свободу. И это не считая изрядного числа, так сказать, «второстепенных шкатулок сокровищ», которые тем не менее наглядно подтверждают мысль, что невозможно познать настоящее без знакомства с прошлым, особенно столь богатым прошлым, как история Мексики.

Кстати, к музеям Мехико я отношу и его рынки — эти шумные витрины повседневной жизни города. Они поражают своим изобилием, разнообразием, а иной раз и роскошью. На эти рынки идешь, заранее выбросив из головы меркантильные соображения, сводящиеся к тривиальному вопросу: «А почем нынче здесь?..» Причем корни рыночных традиций уходят в глубину веков, во времена процветавшего Теночтитлана. Поэтому для меня они пусть своеобразная, но весьма красочная и о многом говорящая страница «Энциклопедии Мехико», без прочтения которой просто нельзя, покинув город, говорить, что узнал его. В этом смысле, пожалуй, самый интересный рынок «Де Хамайка». Под высоким стеклянным куполом тянутся торговые ряды: мясной, рыбный, молочный, овощной, фруктовый. И если первые более или менее знакомы нам, то фруктовый ряд ошеломляет невообразимым смешением красок, целыми горами экзотических плодов: мамей, сапоте, чабакано, капулин, мараньон, туна, питайя. Здесь же, на рынке, продаются всевозможные поделки из глины, керамики, стекла, дерева, кожи, шерсти. А запасы товаров у тех, кто торгует соломенными сомбреро, крестьянской обувью, седлами, упряжью, накидками-сарапе, платками, веревочными гамаками, напоминают небольшие оптовые склады. Этот торговый Вавилон имеет один общий знаменатель — традиционное радушие и приветливость. Прошу, например, разрешения сфотографировать продавца дынь. Он тут же представляется:

— Росендо Вера. К вашим услугам.

Росендо, земледелец из Коатепека, охотно рассказывает о себе, но, как замечаю, стесняется своих огромных мозолистых рук. Он перехватывает мой взгляд и говорит:

— А мой старший сын учится в столице в политехникуме...

Однако при всем этом приезжим на «Де Хамайке» — а их здесь немало — нужно быть настороже. Стоит хоть чуть растеряться, и вам тут же попытаются продать один из столичных трамваев, сорокаэтажный небоскреб «Латиноамерикано», нефтяное месторождение, а если вы проявите интерес, то и знаменитый ацтекский Солнечный камень — главный экспонат антропологического музея.

Стоило мне закрыть фотоаппарат и отойти от продавца дынь, тут же подошел мужчина приятной наружности, лет тридцати. Одет во все б

елое: широкие, безукоризненно отутюженные брюки заканчиваются у ярко-красных ботинок широкими обшлагами. На отличном английском языке он произносит:

— Могу предложить вам все, что угодно, мистер, чтобы вы навсегда запомнили Мехико, — и тут же спрашивает: — Вы родились... э... э?

— В июне.

— Близнец! О, это очень хорошо! Завтра среда — благоприятный для вас день. Счастливое число — пять. Ваши камни — аквамарин и бриллиант. — И чуть тише задушевно-доверительно: — У меня, между прочим, есть преотличные. — Затем почти вдохновенно: — Ваши цвета желтый и фиолетовый...

Бог знает что он собирался еще предложить мне, но, узнав, что я не американский турист, гасит приподнятое красноречие. Уже отходя, он все же, не удержавшись, декламирует:

— Знайте, Мексика дала миру маис, картофель, подсолнечник, табак, помидоры, фасоль, ананас, какао, перец, тыкву, каучук, жевательную резинку, нефть. А мой цветок — георгин. — Он раскланивается. Но, прежде чем раствориться в толпе, добавляет обязательное: — Если понадобится, я к вашим услугам.

Впрочем, у жителей Мехико, да и вообще у мексиканцев, есть еще одна характерная черта. Это — дух патриотизма, тесно связанный с так называемым культом мужчин. И то и другое синтезируется в одной фразе: «Soy mexicano у muy macho!» — «Я мексиканец и настоящий мужчина!» Формы проявления и того и другого самые различные, но нет такой силы, которая может удержать мексиканца, когда дело касается единоборства с опасностью. Этим он как бы подчеркивает, что только он сам хозяин своей жизни. А отсюда прямо-таки страсть бравировать риском.