Вокруг Света 1974 № 05 (2404) - [45]

Словом, при всей своей кажущейся «неквалифицированности» профессия якэя в Японии столь же древняя, сколь и важная. Иначе разве сохранилась бы она на протяжении столетий?

С. Барсов

Пограничье

Пограничье. Степь без конца и края. Только черные ниточки дорог скрашивают серо-зеленую монотонность пейзажа. Дорог много. И ехать по гладкой степи можно в любом направлении, не снижая скорости. Глаз, уставший от однообразия земли, невольно обращается к небу и отдыхает там на взбитых подушках туч, на чистейших, как голубые озера, просветах.

Сопки на горизонте, словно волны, застывшие вдруг в десятибалльном шторме, черные сопки на фоне раскаленной добела пустоты горизонта.

Каждый день, проезжая на «газике» от заставы к заставе, я прошу шофера остановить машину и выключить двигатель, отхожу по ровной целине и слушаю тишину.

Волк

Велика степь. Едешь час, едешь другой — все те же оглаженные сопки. На пологих склонах — пестрая россыпь отар. Чабаны верхом на конях стоят на вершинах сопок, словно древние каменные изваяния.

В одном месте мы спугнули большую рыжую собаку. Она поднялась словно бы нехотя и пошла ленивым наметом, оглядываясь и скаля белые клыки.

— Волк! — насторожился шофер.

— Разве рыжие бывают?

— Это теперь зелень кругом. Зимой степь бурая, бесснежная. Некуда волку зимой спрятаться, вот и рыжеет под цвет высохшей травы.

Шофер проводил волка долгим взглядом, в котором было больше доброжелательства, чем охотничьего азарта.

— Умный зверь. Хищник, конечно, но умный. Пограничники их вместо собак приспосабливают.

Вечером мы приехали в военный городок. На обширном плацу происходил развод караула. Оркестр, сверкая трубами, играл походный марш.

Сколько таких разводов было в моей жизни! И теперь я смотрел на торжественный церемониал как на нечто известное наизусть. Но вдруг насторожился: в звуки оркестра ясно вплелась фальшивая нота. Будто чья-то труба сорвалась и закричала долго и надрывно.

— Волк проклятый, опять разводу мешает, — сказал дежурный офицер. — Целый день молчит, а как услышит оркестр, так выть начинает.

— Значит, правда, что у вас прирученные волки?

— Есть один — Аре.

В питомнике служебных собак стоял неутихающий лай и визг. Собаки кидались на упругие сетки и заливались на разные голоса. Лишь один здоровенный рыжий пес спокойно и важно бегал по клетке. Время от времени он вскидывался на задние лапы и суровым спокойным взглядом смотрел на своих соседей.

— Вот он, Аре, — сказал офицер и почесал волка за ухом.

Пришел высокий спокойный прапорщик — инструктор службы собак Владимир Колпанов, — выпустил запрыгавшего от радости волка и повел его на поводке, словно обыкновенную овчарку.

В поле, где обычно дрессируют собак, волк показал свои способности. Он выполнял все команды.

— Сидеть! — приказывал прапорщик. Волк садился рядом с его пропыленными сапогами, преданно смотрел на хозяина.

— Апорт! — И волк мчался за брошенной палкой.

— Вперед! — Он срывался с места, пробегал по бревну, легко перемахивал через высокий забор, преодолевал все препятствия и возвращался.

— А по следу идти может?

— Лучше любой собаки. Берет даже старый след, покрытый снегом.

— А нарушителей брал?

— Пока только на тренировках.

Сидеть рядом с волком неуютно. Я отодвинулся от косо поглядывавшего на меня зверя и так сидел немного в стороне, слушая рассказ Владимира.

Он с детства любил собак. Всегда в его доме были то сеттеры, то овчарки. А когда увидел пойманного пограничниками волка, то сразу же решил забрать его в питомник, попробовать на волке метод дрессировки, обычно применяемый к собакам. Волк рос вместе с ними. Он научился даже лаять. Лишь время от времени, особенно когда на плацу играл оркестр, волк начинал тяжело и страшно выть, доводя собак в питомнике до исступления.

С собаками у Арса отношения сложные. Волчонком он любил играть с ними. Но после того, как ему здорово попало от одного озверевшего кобеля, волк начал ненавидеть собак, не подпуская к себе ни одну из них.

Однажды Колпанов решил проверить преданность прирученного волка: поздней осенью вывез его далеко в степь, приказал сидеть и уехал. Вечером он добрался до знакомого чабана, жившего в степи с отарой овец, и остался у него ночевать.

На рассвете пошел снег. Матово-бледный горизонт слился с небом. Монотонная, без контрастов равнина лежала вокруг на десятки километров — ни дорог не видно, ни домов, ни каких-либо ориентиров. В этой белесой мути двигалась одинокая темная точка. Колпанов присмотрелся и узнал своего Арса. Опустив морду к снежной целине, он шел прямо к домику чабана.

Вот тогда-то у Колпанова и родилась мысль скрестить волка с собакой, попытаться вывести новую породу служебно-розыскных собак с волчьим чутьем на след.

Сейчас Владимир снова приучает Арса к собакам, рассчитывая, что в пору любви волк забудет о своей ненависти...

Застава у «Одинокого дерева»

На берегу пограничной реки стояло некогда одинокое дерево. А поскольку в этой степи встреча с деревом как чудо, то местность вокруг так и назвали «Одинокое дерево». Необычно слышать про заставу, расположенную здесь: «...та, что в «Одиноком дереве».