Вокруг Света 1973 № 08 (2395) - [48]

В какой-то момент я понял, что с Лубсаном можно говорить так же откровенно и просто, как с братом или с лучшим другом. Да, гипнозом он немного владеет. Но его иглы — это всего лишь точный расчет. Тонкое знание человеческого организма и точный расчет. Ему известен выход каждого нервного окончания и связь этого окончания с каким-либо внутренним органом. Метод лечения основан на механическом раздражении нервных окончаний.

Никаких чудес. Вот и в «Джуд-ши» сказано, что от индо-тибетской медицины не следует ожидать чудес — нее основано только на знании. Опыт и знания, накопленные людьми, уходят в пучину тысячелетий.

— Не нужно путать медицину с мистикой или религией! — сказал Лубсан.

Тем не менее однажды я попросил эрдэмтэна продиктовать текст одной из ламских молитв, сказав:

— В музее словесного творчества текст молитвы будет иметь ту же ценность, что и дацан в музее архитектуры и этнографии.

— Да я лама, что ли? — удивился Лубсан и тут же, моментально догадываясь, заискрился в смехе. — Меня так зовут? Лубсан-лама? Пациенты меня так зовут?

Смеялся он открыто, искренне, долго. Потом сказал:

— Если Лубсан-лама, то бывший лама. Сейчас я просто врач. Как это говорится у русских? Пора поставить точки над «и»...

Лубсан открыл ящик письменного стола и выложил стопу дипломов, наград, удостоверений, свидетельств. До этого он плыл в моем воображении, как луна,— всегда одной стороной. Теперь открылась вторая его сторона. В 1944 году, свидетельствует диплом, Гаваагийн Лубсан закончил военно-медицинское училище в городе Омске. Лубсан отмечен правительством Монголии как лучший иглотерапевт Улан-Батора. В 1958 году, свидетельствует диплом, Гаваагийн Лубсан закончил медицинский институт в городе Харькове. Гаваагийн Лубсан — заслуженный врач Бурятской АССР, где он живет с 1964 года. И еще один документ: Сибирским отделением Академии наук СССР Лубсан допущен к соисканию ученой степени.

Особенно удивила меня пачка авторских удостоверений на изобретения и рационализаторские предложения. Гава — изобретатель! Модернизация иглы Франко, усилитель биотоков, механический иглоукалыватель, установка для гелиотерапии. В ту же точку тела колют не иглой, а... лучом солнца!

— ...Зеркалами, — вспомнив что-то, засмеялся Лубсан, — я лечил чабанов. Но однажды, приехав, я такую просьбу услышал вдруг: не может ли доктор подарить зеркальную машину для варки чая? В степях Монголии много солнца и мало дров. Пришлось сооружать для моих друзей гелиоочаг, чтобы они всегда могли иметь у себя в юрте горячий чай!

— Ну а дацан в Убур-Хангае, бродячие ламы-лекари, книга «Истинная история»?

— Все это было. «Истинную историю» написал Пушкин Монголии — Лхамсурэн. В книге сказано, как Лубсан сиротой скитался в солончаках Гоби, как он попал в монастырь и как он встретился с добрейшим человеком — бурятом Назаровым, советским доктором.

Лубсан раздумался. У монгольских лам он учился много. У него и сейчас в Монголии среди них есть друзья. Но он учился и у советского профессора Ходоса. Тонкости иглотерапии постигал у знаменитого профессора из Шанхая. Он готов учиться у каждого, кто располагает зернами мудрости, способными облегчить или украсить жизнь человечества.

Лубсан развернул на столе рукопись. Ту самую толстенную рукопись, которая приводила нас с Кириллом в трепет и которая мешала нам отдохнуть на берегу Селенги или Байкала. Даже совершенно несведущий сразу понял бы, насколько чудесна и ценна эта книга. Лубсан писал работу по иглотерапии. Кроме подробнейших описаний всех тонкостей и деталей иглоукалывания, в рукописи было несколько сот рисунков, фотографий, схем. Лубсан сказал: — Это закончу, примусь за ту сторону тибетской медицины, которая связана с траволечением. У меня богатый материал есть. Очень много!

Он стал разворачивать один за другим шелковые свертки с тибетскими фолиантами. Но многое хранилось в круглых жестяных банках с многометровыми лентами кинопленок, где зафиксированы тибетские рецепты.

— Надо работать, работать! — сказал Лубсан.

Он обязан многое сделать. Жалко, что раньше он тратил время не так рационально. Только лечил, не стараясь обобщить опыт.

Провести день на берегу Селенги нам так и не удалось, хотя Кирилл ежедневно ставил свой белый автомобиль возле подъезда дома, где жил Лубсан. Квартира Лубсана теперь напоминала оранжерею. Автомобильные детали мы отвезли в гараж, аромат цветов сменил запах машинного масла. Цветы доктору дарили благодарные пациенты. Эрдэмтэн обычно раздавал их, теперь он украсил цветами свое жилище. Ожидались гости. Земляки ехали из Монголии целыми семьями. Нанес визит Лубсану монгольский студент Даш. На другой день приехал из Улан-Батора Далхсурэн — друг Лубсана, сотрудник монгольского радио. Далхсурэн спросил, когда Лубсан вернется в Улан-Батор? Уже восемь лет он живет в Бурятии, и его друзьям приходится проделывать длинный путь, чтобы отдать должное искусству доктора.

— Вернуться я могу только после того, как завершу труд — подарок советским друзьям, — сказал Лубсан, имея в виду свою рукопись по лечению иглами. — А моя жена? Что она скажет на это? Ведь она бурятка. Захочет ли уехать обратно в Улан-Батор?