Вокруг Света 1973 № 07 (2394) - [19]

В каких же отношениях с дельфинами биологи сегодня?

В обыкновеннейших — тех, которые всегда складываются между исследователями и подопытными. Изучение их продолжается...

Дельфин нетерпеливо высовывается из воды: к эксперименту, мол, готов, можно начинать. Исследователь, однако, не торопится. Дельфин начинает беспокоиться. Разрешения плыть к цели — туда, где в воде висят на лесках металлические шарики и ассистент держит в руке рыбу, награду за решение задачи, — все еще нет. Под гулкой крышей бассейна раздается тяжкий вздох — дельфин набрал в легкие воздух. Так он вздыхает всегда, но мне кажется, что это выражение обиды: ну зачем же вы надо мной издеваетесь...

Азовка оставляет стартовый уголок и плывет на середину бассейна. Через несколько минут снова звенит звонок, но она не обращает на него никакого внимания. Еще звонок... Действительно обиделась! Приходится дать ей безвозмездно несколько рыбешек — как иначе извинишься? Лишь после этого да еще некоторой паузы «на успокоение» появляется возможность возобновить работу.

Азовка должна распознать из двух шариков меньший, причем не ближе чем с двух с половиной метров: здесь начинается развешенная в воде сеть, разделяющая пространство между шариками. Справа висит меньший шарик, слева — больший; диаметр одного — пять сантиметров, другого — пять с половиной. Я пытался различить их, держа перед глазами, и едва не ошибся. Дельфин уверенно идет направо и получает рыбу.

Ну что ж, не будем удивляться. Мне ведь не обещали рыбы.

Шарики меняют местами — азовка плывет налево. В следующий раз их не трогают — она опять сворачивает влево. Сделали перемещение — движется направо. Ее экзаменуют долго и ухищренно — ошибок нет.

Наконец подвешивают шарики одинакового диаметра. Животное выбирает один из них, прежний, и получает рыбу. В последующем, где бы ни оказался этот шарик, дельфин плывет к нему. Это уже что-то сверхъестественное...

Правда, потом выясняется, что сверхъестественных способностей у дельфина все же нет: шарики, одинаковые по размерам, были из разного материала — стальной и свинцовый. Различить их для животного не представляет никакого труда. Только вот способ, каким оно; это делает, недоступен человеку.

У дельфинов чрезвычайно развита слуховая система. Анатомы установили, что центры слуха в их мозге превосходят по объему человеческие в сто пятьдесят раз. Дельфины различают ультра- и инфразвуки, недоступные нашему восприятию. Примерно так собаки превосходят нас в тонкости обоняния. Звуковая локация — уникальная способность дельфинов, с ее помощью им удается обнаруживать и различать предметы, отличия между которыми не может схватить глаз. Острота их «слухового зрения» поразительна. В гулком бассейне, пронизанном множеством посторонних шумов, локаторы дельфина фиксируют шарик размером в три миллиметра с дистанции пяти метров. Расстояние превышает размеры объекта в 1500 раз! Сопоставить это с возможностями человека нельзя — у нас попросту нет подобных органов чувств; зато стоит привести для сравнения возможности локационной техники, созданной человеком. Самый совершенный среди современных — эхолокатор, применяющийся в рыболовном флоте, воспринимает объект размером в один метр с расстояния в несколько сот метров. Это пока предел технических возможностей; расстояние до объекта здесь превышает его размеры лишь в 200—300 раз. В этой ситуации дипломатичнее всего было бы заявить, что перед нашей техникой открываются широкие возможности дальнейшего совершенствования.

Ученым удалось раскрыть сокровенный механизм распознавания дельфинами материала, из которого сделана мишень, и это тонкое исследование выполнено именно здесь, на Карадагской биологической станции. Суть его, собственно, очень проста. Ударьте вилкой по тарелке и по столу: возможно ли спутать эти звуки? Не нужна особая квалификация, чтобы отличить, скажем, звучание стеклянного бокала от хрустального, даже если они идентичны по форме и размерам. Словом, мы тоже можем определять материалы на слух. Благодаря чему? Ударяя по предмету, заставляя его звучать, мы вызываем в нем собственные, одному ему свойственные колебания независимо от того, чем был произведен удар. Предмет не просто отражает, а переизлучает звуковые колебания, и характер этих вторичных звуков зависит от вещества, из которого он сделан. Причем это, как правило, не какая-либо определенная частота, а целый букет частот, они могут быть или близки, или очень далеки одна от другой. Это и создает звуковой образ вещи, и большинство таких образов нам хорошо знакомо. Зажмурьте глаза и попросите кого-нибудь ударять по стеклу, железу, доске, земле, — и можете считать себя на равных с дельфином. Только он никого не зовет на помощь, а ударяет сам звуковым импульсом, правда, тоже непостижимым: продолжительностью в несколько тысячных долей секунды. В ответ ему каждый материал откликается по-своему: сталь — с большим интервалом частот, свинец — с несравненно меньшим. (Мы называем его соответственно резким и мягким, или же звонким и глухим звуком.)