Вокруг Света 1972 № 04 (2379) - [40]

А берега были истоптаны как тротуары: олени, кабаны, черепахи, вараны, слоны, тигры, леопарды, носороги — кто только не оставил своего следа! Тигриные следы встречались чаще всего; самые крупные из них были с мужскую ладонь.

...Уже темнело, когда мы наткнулись на широкую песчаную отмель. Прежде чем разбить лагерь, мы с Куртом отправились на разведку. Опять следы: свежие слоновьи и тигриные. Курт шел впереди. Неожиданно он поднял руку, приказывая мне остановиться. Сам он стоял неподвижно, не отрывая взгляд от земли. Там, на слежавшемся, влажном песке, явственно отпечатались следы человека, но не обычные, а огромные — сантиметров сорок в длину и двадцать в ширину. Человек вышел из джунглей и вошел в воду.

Мы позвали остальных. Буджонг, едва взглянув на след, сказал: «Оранг Далам» — и вернулся назад к лодке. Он сказал это спокойно, однако с той самой минуты и Буджонг и Ачин стали настаивать, чтобы мы разбили лагерь на противоположном, более узком берегу. «На этом слишком жарко», — утверждали они. Мы так и сделали, но не раньше, чем Курт сфотографировал следы.

Вечер прошел в напряженной обстановке: похоже, это место реки пользовалось у обитателей джунглей особой любовью — слоны, тигры и вот теперь какие-то непонятные человеческие следы. Что за, следы, в самом деле? Ачин отказался об этом говорить. Мало того, когда нам удалось разговорить Буджонга, Ачин поспешно ретировался в дальний конец лагеря, уселся там в темноте и закрыл голову руками.

Год назад Буджонг охотился с вождем племени. Тогда-то они и встретились со следами человека зверя, Оранг Далама. Самого существа ни один из охотников не заметил, зато раньше его видели другие жители деревни — например, отец вождя. Самое удивительное в рассказе Буджонга было, однако, то, что его описание «большенога» совпало с теми описаниями, которые мы с Куртом раскопали в библиотеке.

Рост человека-зверя колебался от метра восьмидесяти до трех метров. Все очевидцы были согласны в том, что существо волосато, хотя и не мохнато. У мужских особей волосами были покрыты голова, грудь, руки и ноги. Глаза — красные или, по крайней мере, налитые кровью. Все соглашались также с тем, что от существа исходил сильный «обезьяний» запах.

Каким образом эти существа столь долго оставались не замеченными человеком? Мне этот вопрос казался решающим и опрокидывающим все свидетельства. Иначе, однако, думали наши друзья: Буджонг сказал, например, что человеку не так-то легко выследить даже слона или носорога, тигры же запросто обманывают человека, с легкостью выходя на след того, кто крадется по их собственным следам. Почему же, спрашивается, существо, которое можно определить как сверхживотное или под человека, превосходящее по умственному развитию среднее животное, — почему оно не способно хитроумно держаться вне поля зрения человека? И еще — насколько вообще изучены джунгли? Человек знаком с реками и считанными звериными тропами, но что» представляет собой остальное огромное пространство? Тут нужен поиск, и более глубокий, чем наш.

На следующее утро мы спрятали весь наш резервный запас пищи вместе с лодкой в джунглях и быстрым маршем тронулись дальше. Мы знали, что в этих местах если кто и был, то давно. Буджонг подтвердил, что последним у развилки реки был он с отцом. Во всяком случае, здесь начиналась территория, где ни разу не ступала нога белого человека. Карты теперь стали вовсе бесполезны.

Наконец, еще один поворот — и перед нами развилка. Два потока, уходящие вправо и влево, образуют здесь Эндау. У этой развилки мы разбили свой лагерь. На следующий день выбрали правый рукав. Идти стало еще труднее. Там, где река пропилила в камнях глубокое русло, нам приходилось плыть, на быстринах же — вылезать из воды и продираться сквозь прибрежные джунгли. И все же за день мы одолели еще десять порогов. Джунгли в этих местах подходили близко к реке, так что песчаные отмели становились все уже, а следов, соответственно, все меньше. Мы решили остановиться — запасы на исходе, а ведь для нас главное — добраться до Кинчина. Самое мудрое — вернуться на базу.

Путь вверх по притоку, занявший у нас три дня, при возвращении сократился до одного. Теперь, пополнив запасы продовольствия, мы расстались с рекой и устремились вверх, к Кинчину. Однако приключению в джунглях не суждено было стать долгим.

К полудню мы выдохлись окончательно. Никакой горы или возвышенности мы сквозь деревья не могли рассмотреть, хотя Буджонг и утверждал, что теперь-то Кинчин рядом. Мы остановились на отдых и, разместившись кто как мог, принялись отдирать пиявок.

Вот тут-то где-то на верхушках деревьев и раздались взволнованные крики гиббонов. Мы прислушались: на какое-то мгновенье установилась тишина, и вдали послышался неясный рев. Гиббоны совсем смолкли. И вот рев — более сильный и более близкий — вновь донесся из глубины джунглей. «Хари мау, — прошептал Буджонг, — тигр».

Когда рев раздался в третий раз, я вспомнил, что слышал нечто подобное в обеденный час в зоопарке. Буджонг и Ачин стали бледными как полотно. Наконец, Буджонг обернулся к нам и показал глазами на реку. Слов не понадобилось: мы тут же кинулись за ним. Мчались во весь дух, соревнуясь со стаей гиббонов, летевших к реке по веткам деревьев, и не остановились, пока не очутились по пояс в воде.