Вокруг Света 1971 № 12 (2375) - [28]

...Воины отвели Дандамиса к своему вождю. Дандамис сказал, что у него нет никакого имущества; единственное, что у него есть, — это жизнь, и ее он с радостью отдаст в обмен за друга.

После долгого раздумья вождь решил испытать Дандамиса. Он готов войти в его положение, более того, он согласен всего лишь на часть того, что осталось у Дандамиса. «На какую же?» — спросил обрадованный скиф. «Мне нужны твои глаза».

И Дандамис без колебаний выдержал испытание. Он просил лишь об одном: скорее лишить его зрения, чтобы освободить побратима. Обратно он возвращался с пустыми глазницами, но радостно улыбаясь, держась за плечо освобожденного. Вождь же задумался. Людей, подобных Дандамису, можно одолеть в неожиданном нападении, но каков будет исход настоящей битвы? И он решил не искушать судьбу. С наступлением ночи он отдал приказ отступить, предав огню телеги и бросив большую часть скота.

Но и Амизок недолго оставался зрячим. Желая разделить судьбу друга, он ослепил сам себя. Оба они остаток своей жизни провели спокойно, окруженные почетом и вниманием соплеменников. Еще при жизни они стали легендой, и легенда эта, передававшаяся из уст в уста в бескрайних скифских степях, в конце концов дошла до древних греков. Спустя много веков писатель Лукиан увековечил ее в одной из своих новелл.

Древние греки вообще любили писать о скифской дружбе, испытывая при этом некоторый комплекс неполноценности. Слишком разительно она отличалась от того, что они привыкли наблюдать у себя на родине. У скифов человек назывался побратимом и другом не потому, что он был приятелем по пирушкам, ровесником или соседом, а потому, что в случае тяжелых испытаний на него можно было положиться больше, чем на самого себя. Дружбой дорожили, друзей ревновали. Судя по источникам, побратимский союз мог быть максимум между тремя скифами, ибо тот, кто имел много друзей, казался скифам похожим на блудницу, потому что дружба, разделенная между многими, уже не может быть прочной. Все это не походило на разъедающий чувства и рассудок корыстный расчет в отношениях между людьми в греческих полисах. Правда, и грекам были известны примеры верной и пламенной дружбы. Недаром же в их театрах шли пьесы великого Еврипида, воспевавшего дружбу сына Агамемнона Ореста с Пиладом. Недаром же читали они «Илиаду» и восхищались дружбой Ахилла с Патроклом. Но подобные примеры казались грекам преданьями давно минувших дней. Собственно говоря, так оно и было. У скифов же побратимство было не просто актом сугубо личных взаимоотношений, но немаловажным институтом всей общественной жизни.

...Дружба, любовь, семейные привязанности. Кажется порой, что они родились вместе с человеком, всегда существовали в неизменном виде, а различия, если имеются, носят индивидуальный характер. Этнография и социология свидетельствуют, что это не так.

С момента своего появления на земле человек всегда жил в обществе, будь то небольшая группа питекантропов, в которой царили порядки, кое в чем еще напоминавшие обезьяньи, или высокоразвитая цивилизация с ее сложными и противоречивыми установлениями. И любое общество всегда ставило и ставит границы свободной воле и выбору человека, хотя никогда не отменяет их полностью.

Очень часто упускают из виду, что менее всего свободным человек был в первобытном обществе. Вся его жизнь от рождения до смерти была определена наперед уже самим фактом его принадлежности к замкнутому мирку общины, в которой жили он и его сородичи. Вне ее он существовать не мог, был обречен на гибель. Вся его жизнь была подчинена устоявшемуся тысячелетиями и освященному традицией распорядку. Все члены его семьи, рода, общины были своими. Все они были связаны обязательствами безусловной взаимопомощи и поддержки. Личные симпатии и антипатии тут значения не имели. За границами общины начинался внешний мир, часто враждебный и всегда чужой. В Меланезии бывали случаи, когда человек ни разу в жизни не видел моря, хотя всю ее прожил в деревне, отстоящей от него в каких-нибудь двадцати минутах ходьбы. Для индивидуальной дружбы в первобытном обществе почти не оставалось места.

В эпоху разложения первобытного общества прежние связи между людьми, основанные на кровном родстве, на совместном труде, на жизни в одной деревне, которая была целым миром, рушились и уходили в прошлое. Сородичи и соплеменники жили теперь разбросанно, они уже не были равны между собой, как прежде, и далеко не всегда и не во всем могли полагаться друг на друга.

И сам человек теперь изменился, и жизнь стала гораздо сложнее. Люди стали теперь более подвижными, меняли местожительство, участвовали в далеких набегах, походах и переселениях. Они вступали в различные отношения со значительно большим кругом лиц, чем прежде.

Человек искал новые точки опоры в становящемся вез» .«более эгоистичным мире, искал новые линии защиты, способные оградить его интересы. И впервые открыл для себя дружбу как свободный и добровольный союз людей, не связанных ни кровным родством, ни соседскими узами, ничем, что бы не зависело от них самих, а единственно — взаимным уважением и симпатией. И еще верой друг в друга. И тогда он поставил ее выше всех прочих человеческих привязанностей, выше даже семейных уз.