Вокруг Света 1971 № 05 (2368) - [15]

Впервые мне удалось побывать в Сахаре, когда я попал в Египет. Там тогда уже развернулось крупнейшее в истории пустынь строительство — строительство Асуанского гидротехнического узла. Правда, специалисты-пустыневеды далеко не единодушно относят пустыни Египта к Сахаре: «максималисты» проводят восточную границу Сахары по Красному морю, а «минималисты» — по долине Нила. Я склоняюсь к мнению первых и потому записал на свой «счет путешественника» еще три пустыни: Аравийскую — темно-бурую, каменную, Ливийскую — ярко-желтую, песчаную, пропоротую грядами черных скал, Нубийскую — из темно-каменных холмов, похожих на пирамиды, — три восточные пустыни великой Сахары.

Через некоторое время, возвращаясь из Восточной Африки, я очутился в Хартуме и вышел на узкий мысок, где сливаются Белый и Голубой Нил. Они были одинаково мутными в ту пору летнего разлива, но не это обстоятельство занимало мое воображение: по месту слияния Белого и Голубого Нила специалисты проводят южную границу Сахары, и я смотрел на север, в сторону гигантской пустыни...

Счастье все же не совсем отвернулось от меня, и Центральную Сахару я все-таки увидел.

...Мы должны были улететь в Париж из Браззавиля, но «боинг-707» в Браззавиле не взлетел — отказали моторы. В результате в воздух мы поднялись не утром, как полагалось по расписанию, а в предвечерние часы. Над Сахарой мы очутились засветло, но уже в то время, когда солнечные лучи скользили по пустыне, и Сахара открылась нам красотою необычайной.

У южных своих пределов она была песчано-палевой, и лишь инородно чернели среди песков обнаженные скалистые массивы; их инородность подчеркивалась розовыми и кирпичного цвета шлейфами, бог весть из чего сотканными; беспорядочно извивающаяся приглушенно-пестрая песчаная рябь прижимала края шлейфов к земле, но совсем придавить и совсем засыпать не могла, словно шлейфы время от времени наполнялись, подобно парусам, ветром и сбрасывали с себя песчаный прах.

Шлейфы исчезли, когда вместо скалистых массивов появились источенные ветром одиночные скалы, похожие на полураскрывшиеся бутоны черных тюльпанов... Рыжая рябь беспрестанно катилась там на север, и не верилось, что есть сила, способная остановить ее наступление.

Но волны песчаной ряби неожиданно разбились о сомкнутый строй черных скал. Пустыня взъерошилась, пустыня покрылась песчаными грядами и кратерами, вспорола себя руслами давно пересохших рек, обнажила лежбища давно исчезнувших озер — замытые глиной участки с бледными извивами давних глубинных потоков...

Солнце опускалось в невидимый Атлантический океан, и на пустыню надвигалась ночь. Сахара сначала поголубела на востоке, а потом на черный, покрытый пустынным загаром камень легли угрожающе красные лучи уходящего тропического солнца, и возникло ощущение отбушевавшего пожара — ощущение огня и угля — и бесконечности этого пожара в пространстве и времени... С заходом солнца пространство и время сжались, и дымчато-синяя мгла наползла на пожарище, местами приглушая огонь, а местами обнажая обгоревшие остовы скал, еще не успевших остыть. Они, эти остовы, были остроребристыми, с извилистыми щупальцами, сплетенными в центре в тугой узел; щупальца прожигали синюю мглу над собой и были похожи на разбросанные руки и на смертоносное метательное оружие средневековых африканцев, внешне напоминающее пропеллер-Ночь побеждала, и, хотя наш воздушный лайнер не набирал высоту, Сахара все глубже и глубже опускалась под нами, скрывая и то немногое, что приоткрыла нам....

И.М. Забелин

Летопись на скалах

1847 году солдаты французских колониальных войск, остановившиеся на отдых в небольшом оазисе Тиу, увидели на песчаниковых скалах, окружающих оазис, какие-то рисунки. Несколько копий этих рисунков попали в Париж и немало озадачили исследователей: на скалах были изображены животные, которые просто не могли жить в Сахаре, — жирафы, слоны, бегемоты.

Спустя несколько лет немецкий исследователь Генрих Барт, путешествуя по Сахаре, увидел новые наскальные рисунки — охотников в масках, животных, сцены охоты, но, к своему удивлению, не нашел среди изображений верблюда. Барт был достаточно квалифицированным исследователем, чтобы отнести это только за счет случайности. Он заключил, что рисунки эти были высечены тогда, когда верблюдов в Сахаре вообще не было. А так как анализ античных рукописей, рассказывающих о великой пустыне, позволял предположить, что верблюды появились в Сахаре лишь во II— III веках нашей эры, то — следовал вывод Барта — открытые изображения были сделаны, по крайней мере, не позже этого времени.

С тех пор сообщения о все новых и новых древних рисунках в пустыне поступали едва ли не каждый год. В 1932 году французский лейтенант Бренан, обследуя окрестности форта Джанет расположенного у отрогов горного массива Тассилин-Адджер, что в самом центре Сахары, увидел наскальные изображения. За девять лет службы у отрогов Тассилин-Адджера Бренан открыл и скопировал сотни первобытных рисунков. Весь этот материал Бренан переслал в Париж — одному из крупнейших исследователей первобытного общества, Брейлю. И в 1952 году Брейль выпускает первое серьезное научное осмысление «феномена Сахары» — так назвали этот непостижимый фейерверк красок в самом центре пустыни — книгу «Наскальные росписи Тассилин-Адджер».