Вокруг Света 1971 № 03 (2366) - [30]

Мы были первыми советскими людьми, кто миновал (естественно, без паспортов и таможенных досмотров) линию ангольской границы — полоску чуть примятой травы. От этой просеки, словно от линии старта, начался длинный, многодневный пеший марафон через леса, болота, реки. Шли днем, когда жара в полдень достигала 40—45 градусов. Шагали ночью, когда воздух остывал до 3—5 градусов тепла (в эту пору в Анголе была зима). Переправлялись через десятки рек. Иногда вброд. Чаще всего на каноэ — или сооруженных из коры гигантского дерева и прошитых лыком на носу и корме, или выдолбленных из цельного ствола. Особенно много сил забирали болота. Они, казалось, были нескончаемы. Топь предшествовала каждой реке и завершала каждую переправу. Если с крокодилами кое-как справлялись — высланный вперед партизанский патруль спугивал их с места предстоящей переправы, — то змеи начиняли болота, как мины «ничейную» землю. Минуешь — твое счастье. Наступишь — будет беда. Именно она подстерегла одного из партизан, молодого 18-летнего парня, босоногого, одетого в разодранное подобие одежды, как и большинство бойцов нашего отряда. Его ужалила в лодыжку африканская кобра, так называемая «змея Клеопатры». К счастью, оказавшаяся у нашего «айболита» — кинооператора Юрия Егорова ампула с противозмеиной сывороткой «Антикобра» спасла партизана. Дня три он прихрамывал, а затем все как рукой сняло.

Мы удивлялись, откуда берутся силы у этих совсем молодых, невысоких, хрупких на вид ребят. У каждого, кроме автомата или винтовки, к поясу с помощью лыка были приторочены лимонки или мины к базуке. За плечами — тяжеленный рюкзак, а на голове — или стальная коробка с кинопленкой, или тренога, или метровый телевик. Хозяйство наших кинооператоров всем своим шестисоткилограммовым грузом в буквальном смысле слова легло на плечи не всегда вдосталь сытых бойцов. Довольно быстро ликвидировав консервный провиант, отряд жил охотой. Порой жареный или вяленый кусок антилопы или дикого козла, мясо которых, похоже, состоит из одних мускулов, выдавался на целый день...

Конечно, для партизана или бойца регулярной армии вооружение и боеприпасы — привычный груз. С ними он не расстанется, как бы ни был этот груз тяжел. Но здесь, в Анголе, в каждом вещмешке есть еще одна такая же привычная для каждого бойца вещь: букварь. Зачитанный до дыр, отпечатанный с помощью ротатора на грубой темной бумаге, он для каждого вчерашнего крестьянина стал символом завтра. О чем букварь? Конечно, о нашей Земле, о временах года на ней, о том, что есть разные страны и разные люди. Правда, есть в этом букваре бойца и свои отличия, но о них — позже. Пока же я хочу сказать, что наиболее способные бойцы, к тому же геройски проявившие себя в боях, как правило, направляются на учебу в так называемые центры революционного обучения, готовящие своего рода партизанских политработников.

К исходу пятых суток мы достигли одного из таких центров, расположенного на территории большой партизанской базы. Когда отгремел барабан охотника Саюки, когда стих многоголосный хор жителей местной деревни, приветствовавших отряд, к нам подошел невысокий, худощавый, с черной бородкой человек, одетый во все зеленое и с автоматом Калашникова через плечо. Под сдвинутым набекрень зеленым беретом улыбались карие глаза. Они улыбались так, словно их владелец знал какую-то тайну, которой ему не терпелось поделиться с нами. Он приветствовал нас по-ротфронтовски поднятой правой рукой. Но вместо традиционного «А витториа э серта!» («Победа неизбежна!») произнес по-русски:

— Добро пожаловать, товарищи! Как самочувствие, устали, наверное, с непривычки? А?

После того как неделю назад командир нашего отряда камарада Дезабу, впервые увидев нас сидящими по горло в реке, сказал нам по-русски: «С легким паром, товарищи!» — мы уже почти ничему не удивлялись. Многие из бойцов, те, что учились у нас военному делу, неплохо говорили по-русски. Но бородач в зеленом, как оказалось, владел им блестяще:

— Камарада Мона, директор центра революционного обучения, — представился он.

И уже вечером того же дня, обходя с Моной все его хлопотливое хозяйство, мы узнали историю его жизни.

— Когда разгромили восстание в Луанде, я бежал на судне в португальский анклав Кабинда, а оттуда верные люди помогли перейти границу Конго (Киншаса), где сразу же я присоединился к патриотам МПЛА. Помню, в те дни, воспользовавшись представившейся оказией, я отправил письмо родителям, в котором в нескольких словах разъяснил им свою будущую жизнь: вернусь в Луанду, только свободную от салазаровцев. В ответ получил от отца лишь одну строчку: «Чего тебе не хватало?» Тогда-то я окончательно понял: разные мы с ним люди. С тех пор вот уже десятый год я ношу другое, партизанское имя — Мона. В переводе оно означает «сын», сын Анголы.

Конечно, больше всего я хотел сражаться с оружием в руках, но руководство МПЛА решило по-иному и направило меня в 1963 году на учебу в Советский Союз, в Новокаховский техникум механизации и электрификации сельского хозяйства, что в Херсонской области. Будущей, свободной Анголе, стране аграрной, понадобятся твои знания, сказали мне. Но все же, получив диплом техника, я еще год обучался в вашей стране военному делу. Сегодня у нас пока нужней военные специальности, чем гражданские. Так что диплому придется подождать.