Вокруг Света 1971 № 01 (2364) - [25]

Кит мучил нас полчаса. Мы думали, что он вскрикнет — так делает большинство китов. Мы были готовы припустить линь, когда он нырнет, чтобы не погрузиться вместе с ним. Но кит выпрыгнул вверх, мотая головой взад-вперед и разевая огромную пасть. Все, что подвернулось бы ему в радиусе шести метров, было бы уничтожено. Тогда-то я узнал, почему гарпунера называют рулевым. Бросить гарпун — ничто в сравнении с умением управлять шлюпкой, когда начинается борьба.

Весь рейс, как только замечали кита, я садился в шлюпку. И вот однажды я стоял с гарпуном наизготовку, когда у самого носа шлюпки показалась широко открытая пасть: все пятьдесят с лишним зубов, каждый длиной в фут, а весом фунта в два. Там хватило бы места, чтобы двое таких, как я, поместились. Я отпрыгнул к корме. Ребята засмеялись, я не обратил на это внимания. Шагнул назад к носу шлюпки, поднял гарпун... и попал в кита.

Дрался он крепко. Когда гарпун попал в него, кит пустился «кататься на нантукетских санках». Так говорят, когда кит размотает все сто пятьдесят саженей линя и убегает дальше, затягивая шлюпку с собой в глубину. Этот кит тянул нас со скоростью 20—25 узлов. Пришлось его отпустить — своя жизнь дороже.

Летом 1902 года мы дрейфовали южнее Азорских островов. В пять вечера марсовый крикнул: «Фонта-а-ан!» Как раз ужин был. Капитан Маккензи даже жевать перестал:

— Где?

— С бакборта.

— Далеко?

— Примерно миля.

Капитан забрался на мачту.

— Кашалот, — сразу же сказал он. — Видите, фонтан какой низкий и широкий, да и направлен вперед. — И крикнул вниз: — Шлюпки готовить!

Мы с боцманом Эндрью Уэстом сели в шлюпку и ожидали приказа спустить ее. При выдохе кита шлюпку спускать нельзя. Тогда малейший всплеск достигнет животного как по телеграфу. Поэтому у нас было время осмотреться. Наконец флаг пополз вверх, извещая нас, что кит поднимается. Несколько минут спустя, все еще издали, мы увидели его спину.

— Гребите, гребите, черт подери! — подгонял гребцов Уэст.

Он боялся, что кит опять нырнет, прежде чем мы приблизимся. Вынырнуть он мог уже в темноте. Внезапно Уэст вскрикнул голосом, которого я никогда не забуду:

— Белый кит! Совсем белый! Это дьявол!

Я напряженно вглядывался вперед. Меньше ста метров отделяло нас теперь от кита, но в сумерках я различал лишь пенные гребни волн, разбивавшихся о его спину.

— Смотри, Смолли, — испуганно кричал Уэст, — он совсем белый!

Теперь и другие заволновались. Лица у гребцов стали белыми, как тот кит. Уэст кивнул мне, и я встал, положил весло на дно шлюпки и поднял гарпун. Наконец я увидел кита, всю его тушу, сантиметр за сантиметром, еще более побелевшую от пены, сквозь которую он пробивался.

Я вспомнил рассказы, которые слышал с детства. У этого кита не было белых пятен. Этот кит был совершенно бел. Но тут же мне вспомнились и сапоги капитана Маккензи, и что он обещал сделать со мной, если я промахнусь. Я должен был загарпунить этого кита, каков бы он ни был — белый или черный.

— Задай ему, Старый Томагавк! — прошептал Эндрью Уэст.

Я по всем правилам бросил гарпун. По крайней мере мне так казалось. Бежали секунды. Я наклонился вперед, чтобы услышать эхо взрыва.

В глубине раздался шум. На поверхности забурлило, вверх вырвался фонтан воды. Кит пошел вертикально вниз, быстро разматывая линь. Все в шлюпке затаили дыхание: не потянет ли он нас с собой? Я схватился за нож, но в наступившей темноте едва мог различить линь. Он ушел вертикально вниз, саженей на двадцать. И вдруг остановился. Мы все затаив дыхание ждали.

Несколько дней назад кит так же нырнул и неожиданно подплыл под дно шлюпки. Та взлетела в воздух и упала, разломившись на две части. Тогда я вылетел со своего места, упав всего в полутора метрах от челюстей кашалота, крушивших обломки шлюпки. Плавать я не умел — да и сейчас не умею — и держался за весло, пока другая наша шлюпка не подобрала нас.

Разъяренное от боли чудовище кружило под нами. Кашалот был метров двадцати длиной, в три раза длиннее шлюпки, вдобавок это был необычный кашалот. Я уже воображал, как потащит он нас через весь океан, но внезапно линь обвис.

— Подобрать линь! — крикнул Уэст.

Мы выбрали и приготовились отразить атаку. Но кит всплыл спокойно и медленно. Пошевелись он хоть чуть-чуть, мы бы все оказались в море. Но он лишь дрогнул и погрузил в воду лоб. Линь дернулся. Раздался глубокий рев, а из дыхала кита полилась густая красная кровь. Так могла начаться последняя смертельная схватка, но нет... Несколько минут кит лежал спокойно.

Уэст с ружьем в руках стоял на носу, а я пошел на руль. Боцман внимательно посмотрел и отложил оружие.

— Ты хорошо это сделал, Смолли. Гарпун вошел прямо в сердце.

— Первый раз такое вижу, — только и сказал я.

Мы взялись за него как за обычного кита: лапой якоря пробили дыру в хвосте и привязали к шлюпке.

«Платина» находилась в полумиле от нас и подошла, как только мы вывесили голубой флаг («Кит мертв»). Капитан Маккензи стоял у фальшборта. Когда я поднялся на палубу, он посмотрел мне в глаза и ничего не сказал.