Вокруг Света 1970 № 07 (2358) - [17]

Мостиком пользовались все индейцы окрестностей Баньоса. Они пробегали по нему бегом, а чтобы провести мула, всадник спешивался и шел позади животного. Мостик мул проходил без приманки, а ослику надо было дать пожевать кусочек сахарного тростника, чтоб был сосредоточен.

Баньос известен целебными источниками. Каждый источник имеет специально построенную часовню и своего святого, вершащего чудеса. Первое место по числу чудес занимает Дева Святой Воды, она же Вирхен-де-Агуа-Санта. О ее деяниях рассказывают картины на стенах церквей Баньоса.

Вот на горной крутизне оступился конь, и всадник летит в пропасть... Чья-то рука подхватывает его на лету. Оказывается, что он успел прочесть молитву Деве и она спасла его. Всадник весело продолжает опасный путь.

А вот — автомобильная катастрофа. Несчастные жертвы скорости! Плачевен их вид: одна машина вверх колесами летит с обрыва в бездну, от другой осталась лишь груда обломков... Но чудо! Пассажиры невредимы! Их спасла все та же Дева: в последний миг. они успели вознести ей свои моленья.

Слепые и калеки исцеляются, точно по графику. Доходы монахов устойчивы и никаким случайностям не подвержены. Для верующих выпускается броско оформленный путеводитель по святым местам, в нем указано: какой святой когда и какое чудо совершил, имеется портрет исцеленного, и названа сумма, которую он пожертвовал церкви. На воды приезжает множество больных, а еще больше туристов и богачей, предпочитающих прохладу гор тропической жаре побережья. Местные жители подрабатывают на жизнь мелкой торговлей. Продавцов в городе гораздо больше, чем покупателей. Всяк стремится что-нибудь продать, поэтому в большинстве домов одна комната служит магазинчиком. Он темноват, без окон, в нем прохладно и имеется всякая всячина: пиво, фруктовая вода и булки, тут же открытки с трогательными надписями: «Амо и нунка теолвидо...» (1 «Люблю и никогда тебя не забуду» (испан.).), и шляпы-сомбреро, и, конечно, знаменитая тянучка «альфенике де Баньос», равной которой нет не только в Эквадоре, но и во всей Латинской Америке. Ее тянут на крючьях, вбитых в двери, и она сверкает на солнце, точно клубок белых змей.

Мать Хорхе, абуэлита (1 Абуэлита (испан.) — бабушка. — Прим. ред.) Мария, приютила в своем доме не только его семью, но и детей другого сына — Олмедо. После смерти жены осталось у него тринадцать сирот. Пятеро подросли и жили с Олмедо в Амбато, а остальные у бабушки. Хорхе прилежно колотил молотком по подошвам, но настоящей кормилицей семьи была печка в маленькой пекарне абуэлиты Марии. Соленые хлебцы с хрустящей корочкой пользовались спросом, их пекли к полудню и разносили покупателям по домам. Тем и держались. На вырученные деньги покупалась мука для хлебцев на продажу и еда для семья. Жили с достатком. Каждый получал в обед тарелку супа, а у старших ребят была обувь, и они могли ходить в школу. Но эта счастливая жизнь кончилась, когда меньше всего ожидали напасти...

Сиял такой ослепительно яркий день, какой может быть только здесь, на экваторе. Висенте вернулся домой, поставил к стене пустую корзину, в которой носил хлеб в соседний квартал, сунул в карман щепотку соли и забрался на дерево агуакате полакомиться плодами. Однако на сегодня ему было уготовано нечто куда более интересное. Он увидел своих братьев с самодельными тележками. Может, они хотят удрать от него? Нет. Так не пойдет.

— Вы куда? — крикнул он, не слезая с дерева. — Я с вами!

И Висенте, не тратя слов попусту, соскользнул с дерева и побежал за своими приятелями.

Собрались быстро. Скоро их тележки грохотали уже в конце квартала. Появись танки на тихих улочках Баньоса, они произвели бы шум меньший, чем ребячьи «коче», скрипящие и подпрыгивающие на огромных круглых чурбанах, заменяющих колеса.

Крикливая донья Пиедад, хозяйка магазинчика на углу, зажала уши липкими от тянучки руками:

— Куда вас дьявол несет, разбойники?

— На кладбище, донья Пиедад! — весело отозвался Эрнандо.

Пустынная дорога на кладбище круто поднималась среди плантаций сахарного тростника и полей комоте. Тростник сверкал зеленью, его красные стебли отбрасывали на рыжую, твердую, словно камень, землю короткие черные тени. Со всех сторон плантации окружены угрюмыми скалами. Горы теснятся, закрывают горизонт, и маленького человечка, затерявшегося среди них, охватывает щемящее чувство одиночества. Ребята притихли.

— Я не пойду дальше, там мертвые, — решительно заявил маленький Ремихио, — скатимся отсюда. Садись, Руперто.

На всякий случай прислушались, не гудит ли внизу машина.

— Толкай, Ремихио!

Коче помчался. Их делают очень просто: доска да две оси с укрепленными на них хорошо отшлифованными круглыми чурбанами-колесами. Вот и все. На доску садятся трое или четверо. Иногда, шика ради, делают руль, но лучше управлять ногами. Нажмешь на переднюю ось, она повернется, а за нею и все сооружение.

— Подбери ноги, Ремихио, — кричали ребята, — не притормаживай!

Но мальчик испугался крутого спуска, двинул ногой вперед, коче развернулся и полетел вверх колесами в сторону.