Вокруг Света 1970 № 03 (2354) - [25]

— Но появляться в других местах, в том же Фэрбенксе, вы ему все же запрещаете, не так ли? Вряд ли причина лишь в том, что вы не хотите нарушать ритм работы.

— Согласен, не только в этом. Знаете, как у нас зовут Фэрбенкс? Касабланкой. сейчас в Фэрбенксе не меньше шпионов, чем в Касабланке сороковых годов. Город так и кишит подозрительными типами, засланными различными нефтяными компаниями. Они и в баре угостят, и в ночной клуб сводят, а главное — не пожалеют долларов, если вы им выложите сведения о приличном нефтяном местечке. Так что нам выгоднее идти на дополнительные расходы и доставлять увольняющихся рабочих подальше от Аляски, прямо к порогу их дома.

— Каковы же результаты этой борьбы за нефть? Кому принадлежит сейчас эта земля?

— Вы хотите это знать? Тогда торопитесь — скоро в Анкоридже власти Аляски устраивают гигантский аукцион. Я бы сказал — аукцион века. Две тысячи квадратных километров пойдут с молотка...

Анкоридж со своими ста тринадцатью тысячами жителей, что, кстати, составляет половину всего аляскинского населения, до наступления «нефтяной эры» был сонливым, никуда не спешившим городом. Теперь он — Мекка нефти.

Около трех утра в среду, 10 сентября 1969 года, подойдя к «Аудитории Сиднея Лоуренса», внушительному, одетому в бетон одноэтажному зданию, что в нижнем Анкоридже, я увидел толпу. Толпа нетерпеливо ждала начала аукциона.

«Великий штат Аляска, — высокоторжественно заявил накануне губернатор Миллер, — выставляет на продажу 179 лотов (1 Лот — предмет, объявленный к продаже. — Прим. ред.) на 450 858 акров общей площади».

Другими словами, разыгрывается около 1800 квадратных километров тундры, недра которой скрывают миллиардные запасы нефти. Другими словами, предстоит зрелище, достойное Дикого Запада. Недаром пятьдесят нефтяных колоссов мира собрались у края бесконечной тундры — точно также собирались сто пятьдесят лет назад увешанные пистолетами завоеватели у границы Великих равнин и Скалистых гор.

Канун аукциона напоминал вечер-конкурс на самый безумный рассказ. Все пивные, бары, рестораны гудели от напряжения. Началось с воспоминаний: еще не так давно красная цена за акр аляскинской земли не превышала 20 долларов. Кончилось предположениями: сколько миллионов притащили с собой нефтепромышленники в запечатанных конвертах? В каждом конверте должен быть чек, незамедлительно покрывающий двадцать процентов предложенной цены. Предложен миллион — немедленно гоните чек на двести тысяч долларов, готовых к уплате банкам снежного штата.

Масла в огонь подлили сами нефтепромышленники: они обставили свое появление в Анкоридже и подготовку к аукциону непонятным на первый взгляд священнодействием.

Двадцать руководителей десяти компаний, решивших на этот случай объединиться, наняли специальный поезд. Четыре дня подряд, укрывшись за его железными боками и занавешенными окнами от любопытных глаз и ушей, они катались из одного канадского города в другой, из Эдмонтона до Калгари и обратно. Четыре дня, каждый из которых стоил собравшимся двенадцать с половиной тысяч долларов, двадцать нефтяных магнатов обсуждали возможные ставки.

Другие нефтепромышленники, представляющие другие компании, объявившись в Анкоридже, забронировали за собой не только самые роскошные гостиничные апартаменты, но и все комнаты, что окружали их с обеих сторон, а также снизу и сверху. Один понаторевший в конспирации нефтепромышленник поспешил предупредить конкурентов, что его запечатанный пакет защищен от ультрафиолетовых фотосъемок алюминиевыми прокладками, — так что не тратьте, дескать, время. Второй, как стало известно, не расставался даже в постели с саквояжем, в котором хранился драгоценный пакет. Третьи предпочитали вообще не связываться с гостиницами и ночевали в самолетах своих компаний...

И вот нефтяные титаны съезжаются в аукционный зал. На стене, на фоне бежевого шелка висит огромная карта аляскинского полуострова.

Двери распахиваются ровно в восемь. В сопровождении солдат, облаченных в шапки медвежьего меха, нефтепромышленники длинной цепочкой подходят к официальному представителю штата. На его стол ложатся пакеты с предложениями; тысяча сто пять пакетов на 179 заранее объявленных лотов. Перед глазами собравшихся закрутилось типично американское представление: гремит гимн Аляски, полощется флаг сорок девятого штата, а очаровательная блондинка в мини-юбке, ловко манипулируя жезлом, тычет в карту, по очереди, более или менее точно показывая лоты — участки, поступившие в продажу.

— Добро пожаловать! — звучным голосом перекрывая последние такты гимна, провозглашает директор департамента природных ресурсов Аляски, исхудалый, но весьма бодрого вида техасец Томас Келли. — Сегодня вы станете свидетелями двадцать третьей продажи нефтеносных участков, принадлежавших нашему великому штату!

Двадцать третьей, но, безусловно, первой по своему масштабу.

Торжественной части, похоже, не будет конца. Аляска хочет насладиться своим самым длинным днем. На сцену поднимается какой-то поэт, задрапированный в огромный эскимосский анорак. Пока бард декламирует свои тридцать стансов, посвященных знаменательному событию, на лицах нефтепромышленников зреют первые плоды раздражения.