Вокруг Света 1967 № 04 - [24]

Дальше метров на пятьдесят тянулся истерзанный взрывом участок. Казалось, что здесь колебалась земля. Почва спеклась, раскаленные и холодные потоки воздуха вздыбили щебенку волнами. Похоже было на лужу, в которую бросили камень, на лужу, так и замершую с открытым, разинутым концентрическими кругами ртом. Если бы в ней было хоть какое-то движение, это бы не так пугало, как ее мертвая неподвижность.

Еще дальше чернела яма. Это случилось здесь. И яма-то неглубокая, не больше метра. Взрыв был настолько мгновенным, что не успел как следует разворотить землю; между небом и ночью во все стороны вихрь разметал то, что было Хуаном Бимбой, Луиджн и шеститонным грузовиком.

На дне воронки земля была рыхлой. Склоны воронки осыпались под ногами Штурмера. Джонни остался наверху, на краю ямы. Казалось, он страшился какой-то неожиданности. Обшаривал лучом фонаря каждую впадину. Но о том что здесь были люди, напоминал только один плоский камень, забрызганный кровью.

— Ну что же! — вздохнул Жерар.

Времени для надгробных речей не оставалось. Сейчас нужно было ехать. Жерар поднялся к Джонни.

* * *

Две груды серой земли дрожат в сдвоенном луче, спроецированном на экран ночи. Вылетая из темноты, пылинки цепляются за ослепительный луч, танцуют в нем, завихряются, падают и взлетают вновь, и так без конца. Люди дышат пылью, глотают пыль, выплевывают, но ее не становится меньше.

Потные, облепленные пылью, они тяжело ворочают киркой и лопатой. Нужно облегчить грузовику путь, сделать склоны воронки пологими, тогда он сможет спуститься, встать на дно, зацепиться передними колесами за противоположный склон, как бы подтянуться на них и продолжать путь.

Тут не может быть тридцати шести решений и, вероятно, даже двух. Катастрофа, разумеется, произошла на самом неудачном участке. На целый километр спереди и сзади полотно дороги приподнято самое малое на метр, и по обеим сторонам тянутся трубы нефтепровода, уцелевшие только благодаря тому, что лежат ниже дороги.

Лучше бы их здесь не было! Преодолеть барьер из черного чугуна невозможно. Грузовик зажат с обеих сторон.

Земляные работы — своего рода передышка, работы «кирка — лопата», как говорят местные жители, — закончены. Жерар и Джонни закрепляют инструмент вдоль дверец кабины. Пока еще не светает, хотя уже около четырех часов: солнце в этих краях круглый год встает ровно в шесть. Но уже заметно посвежело. Пока это им на руку.

— Придется поднажать, — говорит Жерар, устраиваясь за рулем. — Через час после рассвета мы должны быть на той стороне. Если все пойдет нормально, управимся за десять минут.

— Нормально! Ты что, еще не сообразил, что на свете нет ничего нормального?

Он включает стартер. Мотор урчит, тихонько присвистывая. Свежий воздух полезен для карбюратора. Джонни заходит вперед и начинает пятиться лицом к Жерару. Экономными жестами он показывает, как ехать.

— Стоп!

Передние колеса дошли до начала выровненного ими спуска с этой стороны воронки.

— Выйди посмотри сам, старик.

Конечно, указания Джонни полезны. Но этого недостаточно. Нужно, чтобы другой увидел сам и запомнил, так сказать, наизусть все препятствия. От него не должно ускользнуть ни единого бугорка, ни одной неровности, ни одного камня, торчащего наполовину из земли, — все должно запечатлеться в памяти с предельной точностью. Джонни может только подсказывать, не больше. Остальное зависит от мозга Жерара. Но не только от мозга: его руки, держащие руль, ноги, правая — на стартере и на педали тормоза, левая — на педали, каждая частица, каждая клетка его тела должна осознать всю серьезность стоящей перед ним задачи. Через мгновенье уже не останется времени советоваться с разумом: все будут решать инстинкт и рефлексы.

Жерар долго изучал путь — сантиметр за сантиметром. Иногда он опускался на корточки и ощупывал землю руками. Он только что не обнюхивал дорогу, только что не вылизывал. Наконец он поднялся и тихо сказал про себя:

— Вроде ясно...

— Ты еще не все осмотрел, — заметил Джонни.

— О чем ты?

— Ты не можешь спуститься, затормозить внизу и потом искать путь для подъема.

— Почему?

— Дно недостаточно твердое, оно вязкое, рыхлое, сырое. Если остановишься, наверх тебе уже не выбраться.

— Ты хочешь сказать — увязнем?

— Наверняка.

— О дьявольщина! Будь проклято все на свете! Надо же было нам вляпаться в эту вонючую западню.

Конечно, проехать воронку с одного захода намного труднее. Надо заранее выучить на память уже не тридцать метров, а три раза по тридцать: спуск, дно и подъем. Выучить наизусть, вздохнуть поглубже, перекреститься и тронуться с места, чтобы через десять секунд обнаружить, что ты все забыл, через десять секунд, когда остановиться уже нельзя, когда нужно идти до конца, и если это конец — тем хуже! Один шанс из двух, что машина на подъеме застрянет; тогда дело дрянь, грузовик на полколеса уйдет в рыхлую землю, и начинай все сначала, теряй целый день...

— Ну что ж... Значит, ничего другого не остается? Ты уверен, что дно такое слабое?

— Попробуй ногой. Если подпрыгнешь солдатиком — увязнешь.