Вокруг Света 1967 № 03 - [19]

Вечером, над пустыней, на том месте, где солнце потухло, зажегся зеленый луч. Черный песчаный смерч закрутило столбом. Все ближе, ближе несется. Верблюды как увидели этот столб, сразу легли. А то налетит, закружит, поднимет и бросит на землю.

Всякое бывает в пустыне.

Дикий зверь

У Веры был бельчонок. Его звали Рыжик. Он бегал по комнате, лазил на абажур, обнюхивал тарелки на столе, карабкался по спине, садился на плечо и коготками разжимал у Веры кулак — искал орехи. Рыжик был ручной и послушный.

Но однажды на Новый год Вера повесила на елку игрушки, и орехи, и конфеты и только вышла из комнаты, хотела свечки принести, Рыжик прыгнул на елку, схватил один орех, спрятал его в галошу. Второй орех положил под подушку. Третий орех тут же разгрыз...

Вера вошла в комнату, а на елке ни одного ореха нет, одни бумажки серебряные валяются на полу.

Вера закричала на Рыжика:

— Ты что наделал, ты не дикий зверь, а домашний, ручной! Рыжик не бегал больше по столу, не катался на двери, не разжимал у Веры кулак. Он с утра до вечера запасался. Увидит кусок хлеба — схватит, увидит семечки — набьет полные щеки и все прячет.

Папа стал надевать пальто — в кармане яблоко и сухарь. Шапку надел — семечки посыпались на пол.

Рыжик и гостям в карманы положил семечки про запас. Никто не знал, зачем Рыжик делает запасы. А потом приехал папин знакомый из сибирской тайги и рассказал, что в тайге не уродились кедровые орешки, и птицы улетели за горные хребты, и белки собрались в несметные стаи и пошли за птицами, и даже голодные медведи не залегли на зиму в берлоги.

Вера посмотрела на Рыжика и сказала:

— Ты не ручной зверь, а дикий!

Только непонятно, как Рыжик узнал, что в тайге голод.

Жулька

Вокруг станции песок, и на песке растут сосны. Дорога здесь круто сворачивает на север, и паровоз всегда неожиданно вылетает из-за холмов.

Поезда ждут дежурные смазчики.

Но раньше всех выходит его встречать собака Жулька. Она сидит на песке и вслушивается. Вот рельсы начинают гудеть, потом постукивать. Жулька отбегает в сторону.

Дежурный смотрит на Жульку. Он покашливает и поправляет красную фуражку, и смазчики звякают крышками масленок.

Если поезд вдет с севера, Жулька прячется: в северных поездах люди едут в отпуск. Моряки с громким хохотом прыгают из вагонов и стараются затащить Жульку к себе. Жульке неудобно: она виляет хвостом, прижимает уши и тихонько рычит.

Жульке очень хочется есть. Вокруг жуют, и вкусно пахнет. Жулька беспокоится — паровоз уже загудел, а ей еще ничего не дали. Часто Жульку завозили так далеко, что домой она бежала целый день.

Она пробегала мимо домиков, где живут стрелочники. Они махали ей на прощанье флажками. Потом за ней погналась большая черная собака. В лесу девочка пасла козу и двух козлят. Козлята играли на рельсах и не слушались девочку. Ведь их может задавить, Жулька показала им зубы и зарычала, а глупая коза хотела боднуть ее.

Но самое страшное было перебежать через мост. Посредине стоял солдат с ружьем. Он охранял мост. Жулька подошла к солдату поближе и стала подлизываться: она поджала хвост и на брюхе подползла к нему. Солдат сердито топнул на нее ногой. И Жулька без оглядки побежала до своей станции.

«Нет, — подумала она, — больше никогда не буду подходить к поезду». Но скоро Жулька все это забыла и снова стала попрошайничать. Однажды ее завезли очень далеко, и обратно она не вернулась.

Геннадий Снегирев

Шифры сокровища Викса

Эта загадка родилась более века назад...

В середине прошлого столетия французские археологи начали раскопки древних кельтских городов Бибракте и Алезии. Бибракте был главным городом одного из крупнейших кельтских племен, а в Алезии когда-то был окружен и пленен воинами Цезаря предводитель всеобщего восстания галлов против Рима — Верцингеторикс, «великий Викс».

Среди многочисленных находок — скульптур, посуды, оружия — археологи нашли и огромное количество монет.

В «Сокровище великого Викса», как назвали археологи эту коллекцию, были монеты и античные и кельтские... На одних монетах застыла лучезарная улыбка солнцеликого Аполлона, на других — легкие колесницы Филиппа Македонского, на третьих — грозный лев. А рядом с этими античными лицами и фигурами — золотые кружочки с изображением взлохмаченных воинов, непонятных чудовищ, странных овалов, квадратов, линий...

И казалось, что между этими монетами не было ничего общего: четкость античности и неистовство «варварства», классическая законченность и буйство фантазии... Казалось, что кельтские чеканщики просто не могли в своих мастерских повторить образы античной классики, а создать что-либо свое не умели. И появились на их монетах вместо красавца Аполлона всклокоченный «варвар», вместо льва — непонятное чудовище...

Так родилась гипотеза о прогрессирующем вырождении кельтского искусства.

Но вот все новые и новые изделия кельтских металлургов попадали в руки исследователей. И постепенно становилось ясно, что «варвары» умели обращаться с металлом ничуть не хуже греческих и римских мастеров, что по своему изяществу многие их изделия не уступают лучшим образцам античности.