Вокруг Света 1963 № 04 - [35]

На шестую ночь плавания пирога с разгона врезалась в какие-то заросли; ветви яростно хлестнули по лицу, и мы остановились.

Сколько ни кружили мы, держась берега, так и не смогли найти протоку, что привела нас в это закрытое озеро. Берегов, как таковых, здесь не оказалось.

Педрито погрузил весло в воду; она закрыла половину лопасти.

— Мы на мели, доктор!

— Я пойду посмотрю, что там, — сказал я, вылезая из пироги. — Река должна быть недалеко. Может быть, нам удастся протащить пирогу через заросли, если они не очень густые.

— Хорошо бы так, доктор, — отозвался он. — Только эти реки очень уж опасны, даже когда кажется, что знаешь их, как свои пять пальцев. Не зря говорят: в море и моряки тонут. Пойду ка и я с вами.

Луч электрического фонарика запрыгал по кустам, обежал стену зарослей, сжимавших нас со всех сторон, и уткнулся в темную воду возле пироги. Когда он погас, мрак показался нам еще непрогляднее.

В конце концов мы убедились, что нам не выбраться отсюда, пока не рассветет или луна не соблаговолит выглянуть из-за туч. Мы повернули назад, но, увы, ни пироги, ни даже маленького озерца, где она осталась, мы не нашли. Решили ждать: в темноте можно было споткнуться о каймана или разбудить анаконду, висящую на ветвях, может быть прямо над нашими головами. Такие затопленные подлески — идеальное место для водяных удавов.

Простоять несколько часов в теплой воде, когда воздух удушливо жарок, не так уж страшно. Нам оставалось ожидать только нападения комаров. Комариный концерт начался без промедления. Одинокий писк скоро перешел в звон, гул, многоголосую симфонию, раздававшуюся отовсюду: из кустов, с вершин деревьев, от воды.

Я вздумал опереться спиной о ствол дерева, но скоро почувствовал укусы еще более жгучие, чем уколы комаров. Оказалось, дерево кишит муравьями, укрывшимися здесь от наводнения; они ни с кем не желали делить свое убежище. Я отшатнулся от ствола, но было поздно: муравьи облепили меня, забрались под рубашку и кусали немилосердно куда попало.

Время тянулось медленно. Лес безмолвствовал; вода между деревьями струилась совершенно бесшумно; не раздавалось ни единого голоса, ни шума крыльев ночной птицы.

Тяжелые тучи вереницей скользили по небу, на востоке то и дело вспыхивали зарницы, но гроза так и не разразилась.

По мере того как светало, перед нами представал пейзаж, совсем не похожий на тот, что мерещился в темноте. Таинственный огромный лес с цепью озер, с зарослями и черными тоннелями — при свете солнца все это исчезло. Осталось только болото, образовавшееся при слиянии Меты с левым притоком. Боковая струя увлекла нас в теплую заводь с несколькими чахлыми деревьями. Наша пирога оказалась всего в нескольких метрах от нас.

К счастью, тот самый дух, который все время расставлял нам ловушки и преграды, в то утро оказался, видимо, в хорошем настроении. Едва мы выбрались на нашу водную дорогу, как за поворотом реки перед нами возникло какое-то розовое, волшебное виденье. Весь правый берег был покрыт словно живыми цветами. Те, кто видел, как стаи фламинго взлетают в утреннее небо, поймут мое сравнение. Но это была не стая розовых фламинго или красных ибисов, а стоянка индейцев аморуа.

Племя только-только пробуждалось. Мужчины, женщины и дети были совершенно нагими и все с ног до головы разрисованы красноватым соком «оното» — хозяйки ранчо кладут плоды этого растения в суп, чтобы придать ему оранжевый цвет. Индейцы аморуа напоминали стаю розовых бабочек, опустившихся на золотой прибрежный песок, и темная зелень леса служила для них удивительным фоном.

Появление пироги вызвало всеобщую панику. Женщины и дети бросились под защиту зарослей; лишь несколько мужчин остались на берегу. Мы причалили с приветственными дружескими жестами. Казалось, индейцы их поняли и успокоились. Вскоре мы уже делились своими сокровищами: индейцы дали нам черепашьих яиц и мяса, а мы им — жевательного табаку.

И тут я увидел боевую палицу из твердого полированного дерева. Но согласится ли воин расстаться со своим оружием? Я показал Педрито на палицу и попросил его достать из остатков нашей поклажи мачете. Владелец палицы вышел из леса, и обмен состоялся без особых затруднений.

Но при виде мачете индейцы вдруг заволновались: видно, им всем захотелось иметь такие ножи. Крики вокруг нас становились все громче. И вот вся толпа ринулась к нашей пироге.

Я сделал знак Педрито; теснимый со всех сторон индейцами, он отступил к реке. Выкрикивая по-испански слова прощанья — глупее ничего нельзя было придумать, — мы бегом добрались до пироги и оттолкнулись от берега. Пока Педрито орудовал веслом, я продолжал махать рукой и широко улыбаться: мне почему-то казалось, что улыбка должна успокоить преследователей. Они не могли догнать нас: у индейцев аморуа нет пирог. Для переправы через реки, которые попадаются им на пути, они, как и куиба, сооружают легкие плоты из пальмовых ветвей.

Но с этого дня мы останавливались отдыхать только на левом берегу. Здесь мы были в относительной безопасности и могли спать спокойно. Ветер пел в ветвях прибрежных деревьев, укачивая нас, и до самого вечера ерошил реку, которая в ответ злобно скалилась, показывая белые клыки.