Вокруг Света 1962 № 06 - [11]

— В вагоне.

— Никого там нет. Вагон закрыт, — говорит бригадир.

Протягиваю документы бригадиру. Он внимательно читает.

— Ну, извините. Раз есть разрешение. А чего ж грязный такой?

— Кто?

— Да вы.

— Через люк вылезал.

Бригадир смущен:

— Слышь, Коль? Это мы их в Юдино закрыли.

Знакомимся. Инцидент исчерпан. Через полчаса все вместе сидим на тормозной площадке.

— В первый раз вижу таких путешественников, — говорит бригадир. — Как это вас угораздило?

...Как нас «угораздило»? Я начинаю рассказывать.

Кое-что о зависти к товарным вагонам

«Я завидовал неодушевленным товарным вагонам за то, что они ами никогда не знали, куда их отправят, — может быть, во Владивосток, а оттуда — в Вятку, из Вятки — в Гродно, из Гродно — в Феодосию, а из Феодосии на станцию Навля — в самое сердце широкошумных брянских лесов. Если бы можно, я поселился бы в уголке любого товарного вагона и странствовал бы вместе с ним. Какие прекрасные дни я проводил бы на разъездах, где товарные поезда сплошь и рядом простаивают по нескольку часов!»

Это строки из книги Константина Паустовского «Начало неведомого века». Они заставили нас задуматься: что, если действительно совершить путешествие в товарном вагоне? Ведь это здорово интересно: посмотреть, как, чем живет железная дорога, взглянуть на нее «с черного хода».

На железнодорожные станции и полустанки мы глядим из окон пассажирских поездов. В мягком, плацкартном, купейном вагоне пассажир проводит долгие часы, а иной раз и многие сутки. Но как мало он знает железную дорогу. Станционные пути, водонапорные башни, локомотивы, будки стрелочников... Все просто, буднично, может быть, на первый взгляд серо. Но за этой простотой и будничностью скрывается своя романтика.

Так думали мы, прочитав Паустовского. И мы действительно почувствовали зависть к людям, ездящим на тормозных площадках товарняков. Это не была аморфная, бездеятельная зависть. Это была зависть, требующая решительных шагов.

Первый шаг

Проезд в товарных поездах разрешен проводникам грузов, кондукторам и охране. Посторонним же строго воспрещен. Посторонние несут ответственность по надлежащей статье. Это мы знали.

Тяжелая дверь в министерстве. Табличка: «Главный инженер грузового управления». Приемная залита солнцем. Кабинет пуст. Все на совещании.

— Ну вот, начинается! — шепчет Фарид.

Ждем десять, пятнадцать минут. В приемную входит высокий человек. За ним трое с папками и портфелями. Потом еще трое. И еще. С папками и с портфелями.

— Не пробьемся, — говорит Фарид.

Ждем еще несколько минут.

— Мы с тобой как прожектеры, — говорю я Фариду.

— Или как чудаки, — отвечает он.

— Этим, с портфелями, небось не до чудаков.

Это я начинаю готовить пути для отступления.

— Молодые люди, пожалуйста!

Это секретарша.

В кабинете говор. Речь идет о каких-то срочных грузах. Очень неловко перебивать людей, занятых срочными грузами. Главный инженер поднимает на нас глаза.

Начинать мне. Так было условлено. Я говорю. Сначала сбивчиво и неуверенно, потом смелей. Главный инженер смотрит на нас. Один из тех, с портфелем, замечает:

— А стоящее дело, Константин Николаевич! Надо помочь ребятам. Пускай познакомятся с дорогой.

И вот мы стоим у большой, во всю стену, карты и, перебивая друг друга, говорим о маршруте.

Нам рассказывают. Нам, не жалея времени, дают советы. Что взять в дорогу. Нужен ли термос. Пригодятся ли ватники.

Разговор длится долго.

Потом мы прощаемся. И все нам желают доброго пути.

— Тут нет чиновников, — убежденно говорит Фарид. — Это просто очень хорошие люди.

Мы получаем удостоверение. То самое удостоверение, которое через несколько дней на станции Сарапул я показываю человеку с карабином.

Но между Москвой и Сарапулом мы переживаем еще немало волнующих минут.

Да здравствуют тормозные площадки и капитанские мостики!

Люберцы. Завод имени Ухтомского. Высокая платформа под навесом. Серый косой дождь. Ленивые капли падают с навеса на черную маслянистую землю. Мы с Фаридом и железнодорожник, немолодой человек в синем комбинезоне, идем по платформе. Железнодорожник перебирает накладные.

— Этот вагон до Целинограда. С нашей продукцией.

— С какой?

— Косилки и запчасти.

Я смотрю на вагон. Вагон как вагон. ак у каждого вагона, у него есть паспорт. В нем указаны место и год рождения, место прописки и все остальное. «Вагон № 1-411-780. 60 тонн. Целиноград».

Очень солидный вагон. Его ждут на целине. Он нам подходит.

Вагон возил все. Цемент для новых строек, ящики с таинственной надписью «Не кантовать», тяжелые болванки краматорского завода, контейнеры с чехословацкими пиджаками... Он многое видел, этот вагон.

— Мы будем жить на тормозной площадке? — спрашивает Фарид.

— Езжайте в вагоне, — говорит железнодорожник. — Мы вам отгородим угол. Захотите — на площадку выйдете. А здесь будете спать, обедать. Дорога длинная. А сейчас он пойдет на погрузку.

Вечером мы ждем свой вагон у заводских ворот.

Мимо нас бегут поезда. Товарные и пассажирские. Мелькают зеленые вагоны с чистыми занавесками, проносятся платформы с черными горками угля, ревут электровозы, гудит контактная сеть, и оседает под шпалами гравий.