Вокруг Света 1960 № 08 - [43]

А тем временем рыбаки с траулера сбились с ног, разыскивая пропавшего помповара. Вскоре он сам объявился, сникший, но с прежним упорством в глазах. На этот раз пошли ему навстречу — назначали черпальщиком. Его обязанностью было выгребать рыбу из поднятого трала — дело нехитрое, но требующее большой сноровки и умения. Все шло как будто гладко.

Но однажды — это было зимой — с ним приключилась еще одна история. То ли Хан Сен Дюн поскользнулся, то ли наполненный до краев черпак перетянул его, словом, вместе с черпаком он свалился за борт, прямо в трал, к рыбам. Его, конечно, тут же подняли наверх. На лицах рыбаков он увидел ту самую усмешку, из-за которой однажды уже сбежал с траулера. Но эту последнюю проверку на зрелость Хан Сен Дюн выдержал.

Вскоре его сделали помощником машиниста. И по сей день Хан Сен Дюн несет вахту у самого сердца траулера.

...Когда наш сейнер подошел к причалу, сгущались сумерки. Оказавшись на эстакаде, мы бросились туда, где три часа назад стоял траулер со звездочками на капитанской рубке. Хотелось крепко пожать руку славному парню, историю которого мы только что узнали. Но судна на месте уже не было. Расплывающийся пенистый след на волнах вел к выходу из бухты. Сверкали на мачтах огоньки: набирая скорость, траулер уходил в открытое море.

А Киреев

Фото автора

Первый сакал-джеру

Уже три года работала наша зообаза в Киргизии. Мы поймали представителей почти всех видов диких животных, которые водятся здесь. Не удавалось добыть только бородача-ягнятника — необычайно сильную птицу, редко встречающуюся в зоопарках.

Это поистине гигант с размахом крыльев, превышающим два с половиной метра, с пепельно-серым оперением и ржаво-желтыми головой и шеей. У основания большого загнутого острым крючком клюва растет черная щетинистая борода. Потому киргизы и называют птицу сакал-джеру — бородатый орел.

Зовут ее также и балта-джутар, что значит «топор проглотил». Ходит такая легенда, будто бородач однажды проглотил окровавленный топор. И действительно, балта-джутар глотает иногда — не топоры, конечно, — но такие кости, что не уступят размерами и киргизскому топору, длинные ребра взрослого козерога, например.

Бородач целыми днями парит высоко в облаках, просматривая с высоты горные ущелья. Никогда его зоркие глаза не скользнут мимо трупа архара или погибшего в камнях маленького горностая. Даже обмытые дождями, высушенные солнцем старые кости могут привлечь голодного бородача.

Этот стервятник не прочь отведать и свежего мяса, но охотник он плохой. Редко когда поймает больного сурка или схватит у зазевавшейся дикой козы совсем еще слабого козленка.

Однако про него поговаривают, будто он таскает из стада ягнят, сбивает крылом в пропасть взрослых козерогов и даже ворует детей.

Мы не скупились на хитрости, чтобы поймать бородача: расставляли вокруг туши убитого козерога замаскированные капканы; раскидывали сетные шалаши, как на беркута; опутывали места, которые чаще всего посещал бородач, проволочными и ременными петлями. К нашим приманкам слеталось множество альпийских галок, сипов и грифов. Бородач же, если и спускался, то садился поодаль. Застыв неподвижно, он зорко наблюдал за другими хищниками, которые начинали трапезу. Когда же какой-нибудь сип или гриф попадал ногою в петлю и наш коварный замысел раскрывался, первым снимался с места бородач.

Неудачи не обескураживали нас, а только накаляли наши охотничьи страсти. Мы стали искать новых путей.

Ягнятники гнездятся в самых диких местах Тянь-Шаня, на отвесных, скалах, в просторных, но совершенно неприступных нишах. Здесь самка откладывает одно, редко два яйца и родители высиживают птенцов. Улетая за пищей, бородачи надолго бросают гнездо.

Мы и решили воспользоваться этим. Узнав в Пржевальске, что в одном только Каракольском ущелье обнаружены четыре гнезда этих птиц, мы с напарником моим Г.А. Самсоновым пригласили принять участие в лове двух замечательных охотников — Курмамбаеаа Шервахуна и Матмусаева Турдамахмета. Это уже не молодые, но очень крепкие и ловкие люди, прекрасные стрелки и неутомимые ходоки по горам.

Мы запаслись всем необходимым и выехали в горы.

...Узкая верховая тропа, извиваясь между скал и толстых стволов поваленных бурями деревьев, уводила нас по крутым подъемам к голове Каракольского ущелья. Миновав лестницы разогретых солнцем каменных осыпей, оставив позади прохладу густого елового леса, мы вышли на яркий ковер альпийских фиалок. Дальше, за преградившей нам путь скалой, шумел водопад; на порогах белыми шапками вскипала пена. Вода разбивалась о камни в миллионы брызг, и они, взметаясь в воздух, искрились под солнечными лучами.

Обогнув скалу, мы выбрались на перевальчик. Ущелье раздалось в стороны, раскинулось просторной зеленой долиной.

— Прибыли! — воскликнул Шервахун, показывая на отвесную скалу, поднимавшуюся поодаль.

Я спешился и, пока Самсонов с охотниками развьючивали лошадей, наладил бинокль и пядь за пядью осмотрел скалы. Вскоре удалось заметить каменную плиту, побеленную, как известью, птичьим пометом. У верхнего края плиты, под большим нависшим камнем, зияло углубление. То было гнездо ягнятника. Но как пробраться в эту крепость?