Вокруг Света 1960 № 08 - [37]

Эти непредусмотренные операции заняли еще день. С унынием и печалью провожали мы последние лучи солнца, скользнувшие по поверхности океана.

Прошла целая неделя с тех пор, как началось сооружение нового плота. В полдень, определив координаты, я установил, что нас отделяет от Стар-бака менее 100 миль. Мы двигались значительно южнее широты острова, и норд-ост с каждым часом увеличивал угол между действительным и желаемым курсом. Эрик внимательно изучал карту и спокойно, точно он сверился  с  графиком  поездов, сказал:

— Слишком поздно, на Старбак не попадем. Пойдем курсом на Пенрин, завтра закончим  строительство.

Я взглянул на карту: Пенрин в 225 милях на юго-запад; совершенно очевидно, что у нас гораздо больше надежд подойти к нему, нежели к Старбаку. Я сразу согласился. Совсем иначе повели себя Жан и Ханс: они обрушили на Эрика поток обвинений, честя его нерешительным, глупым, безответственным... Улучив миг, когда они остановились, чтобы перевести дух, я попытался возможно тактичнее убедить их, что Эрик прав. Мое вмешательство не помогло. Разгорелся спор, и чем дальше, тем жарче, ядовитее становилась перепалка; один Хуанито, как ни странно, молчал, не зная, чью сторону принять. Между тем наше спасение, как никогда, зависело от согласия и сплоченности. Стоило, скажем, Жану или Хансу отказаться нести вахту, и дело кончилось бы катастрофой.

Делиться на две группы? Нельзя: весь пригодный материал ушел на аварийный плот. В конце концов, видя фанатическое упорство Жана и Ханса, Эрик и я пошли на то, чтобы попытаться достичь Старбака.

— Но обещайте, что вы, если попытка не удастся, примете курс, который предложим мы с Аленом, — добавил Эрик.

Жан и Ханс поспешили согласиться, настолько велика была их наивная уверенность, что скоро придет конец всем нашим злоключениям.

Разошлись в подавленном настроении и скоро уснули, одолеваемые усталостью.

13 августа сразу после завтрака быстро сняли балансир. Качка заметно усилилась, однако благодаря штилю «Таити Нуи II» не опрокинулся. Я оставил на нем Жана, Ханса и Хуанито, а сам перебрался на «Тройку», чтобы под руководством Эрика изготовить парус.

Мои товарищи уже доставили вплавь несколько бревен; вдруг с «Двойки» донеслись отчаянные вопли. Кричали Жан и Хуанито. Энергичными жестами они указывали на Ханса, который толкал перед собой очередное бревно метрах в двадцати от плота. Я подумал, что на него напала акула, однако нигде не было видно треугольных плавников; к тому же сам Ханс, весело улыбаясь, успокоительно махал рукой. Почему же так встревожены его друзья? Я присмотрелся и понял: Ханс не приближался к «Тройке», а медленно удалялся от нее. До сих пор мы легко перебирались вплавь с одного плота на другой, но вечный неудачник Ханс попал в неблагоприятное течение.

Я лихорадочно искал канат — нет его. К счастью, Жана осенила та же мысль. Он нашел канат на «Двойке», закрепил один конец за стояк, обвязал другой вокруг пояса и бросился в воду. Ханс не сознавал опасности своего положения: он замахал рукой Жану — не надо, мол! — и даже лег на бревно передохнуть. Огромным напряжением сил Жан достиг Ханса; еще мгновение, и было бы поздно. А спасаемый никак не хотел признавать, что нуждается в спасении. Пришлось мне прыгать в воду на помощь Жану... Лишь потом, когда мы, не жалея красок, растолковали упрямцу, сколь неприятно плавать в одиночку на бревне посреди Тихого океана, Ханс с явной неохотой выразил что-то похожее на благодарность.

После этого случая мы крепили веревкой все переправляемые доски и жерди. Последним забрали с «Таити Нуи II» деревянного полинезийского идола — того самого, что плыл с нами на «Таити Нуи I» и каким-то чудом был спасен во время первого кораблекрушения у островов Хуан-Фернандес.

И вот наконец-то плот завершен. Еще светло, можно хоть сегодня отчаливать от «Таити Нуи II». Но мы отложили «отплытие» на следующий день: не хотелось обрубать буксир, расставаться с нашим «складом стройматериалов».

После того как мы сняли балансир, оставаться на «Двойке» было опасно, и впервые вся команда собралась для ночевки на «Тройке». Не так-то просто пятерым разместиться на платформе размером полтора на два метра, загроможденной ящиками, узлами и мешками. Пришлось лечь поверх снаряжения. Мы чувствовали себя сардинами в консервной банке. Но еще хуже было то, что плот сильно осел и снизу по тонкой палубе колотили волны; всего сантиметров тридцать отделяло нас от воды.

Последние испытания увеличили общую нервозность, и мы спорили из-за всяких мелочей. Один Эрик молчал, но его сердитое фырканье ясно показывало, что он все слышит и не одобряет нашей перепалки. Среди ночи он вдруг обратился ко мне. Слова Эрика потрясли меня: он решительно заявил, что не хочет плыть с нами, предпочитает остаться на «Таити Нуи II». Сперва я подумал, что Бишопа довели наши свары, и стал горячо убеждать его: нелепо из-за каких-то пустяков обрекать себя на верную смерть. Но Эрик стоял на своем; было очевидно, что его решение вызвано другой, более веской причиной. За последние месяцы он не раз признавался мне, что смертельно устал и не видит лучшего конца для старого моряка, чем вечный покой в океане, исследование которого составляло смысл и содержание всей его жизни. Очень возможно также, что он хотел освободить нам место, уменьшить нагрузку «Тройки». Чувствуя, что лишь очень решительные меры могут заставить Эрика отказаться от своей идеи, я твердо заявил, что последую за ним. Мои слова подействовали: Эрик уступил.