Вокруг Света 1960 № 08 - [26]

Мичуринский лозунг: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача», — девиз всего народного хозяйства Чехословакии. Здесь не только берут у природы, но помогают ей накапливать, приумножать свои богатства. Много в стране лесов, и лесоводы каждый год прибавляют к ним по 80 тысяч гектаров новых насаждений. А семена лиственницы не только приживаются в своем отечестве, их отправляют на новоселье в США, Данию, Швецию, Новую Зеландию — в 12 стран мира.

Всю осень и зиму, с октября до марта, в чехословацких лесах можно встретить охотников, занимающихся явно не своим делом. Эти странные «охотники» без ружей. Одни из них подкармливают удобрениями деревья. Другие привязывают к стволам пучки овса и сена, насыпают в кормушки собранные с осени каштаны и желуди.

Весной в лес отправляются «птичьи няньки». Собирая яйца куропаток и фазанов, охотники подкладывают их наседкам, помещают в электрические инкубаторы. Целый месяц они выкармливают новое поколение дичи, чтобы потом возвратить его природе. За один только сезон охотники выпускают в леса до 200 тысяч птенцов.

Путешествия в глубь жизни

В Чехословакии любят путешествовать. В отдельном павильоне-шатре располагалась экспедиция, посвященная Иржи Ганзелке и Мирославу Зикмунду, объехавшим три континента. Основным ее экспонатом была «татра». Серебристая, с облупленными боками, видавшая виды автомашина. Она вывозила путешественников из непроходимых лесов, жадных зыбучих песков, пробиралась в самые отдаленные селения африканских племен, обгоняла прилив на берегу Атлантического океана... Теперь эта «татра» занимала пьедестал почета в Сокольниках, и ее тесным кольцом окружали те, кто с интересом читал очерки чехословацких инженеров, кто и сейчас следит за их поездкой по Азии.

Путешествуют и чехословацкие ученые. Они принимали самое горячее участие в исследованиях по программе Международного геофизического года. Их можно было встретить на скованной льдами земле Антарктиды, на судне, разведывающем тайны океанов. В Румынии ученые помогли развести знаменитый чешский хмель, албанцам передали опыт борьбы с насекомыми-вредителями.

Экраны телевизоров, стенды, панно, экспонаты, макеты, муляжи...

Во всем оформлении этой замечательной выставки незримо присутствовал народ Чехословакии — с его высокой культурой, тонким художественным вкусом, жизнерадостным юмором и смекалкой. Словно все — без малого 14 миллионов человек — показывали, рассказывали, раскрывали перед посетителями многообразие жизни своей страны. Это не было сухой констатацией фактов. С гордостью говорили они о чехословацкой химии, удивлялись перевоплощению пластмасс, с трогательной заботой рассказывали о детях, с восхищением — о достижениях медицины и астрономии.

Выставка, даже самая большая из всех выставок Чехословакии, в московском парке культуры и отдыха Сокольники не могла вместить и показать все, чего добились чехословацкие трудящиеся за 15 лет.

У входа на выставку посетителей встречали цветы. Под московскими березками весело пестрел луг чехословацкой весны. Пылали багрянцем нарядные маки. Приветливо кивали головками на ветру кокетливые ромашки. Склонялись белоснежные венчики ландышей. Трепетали на тонких стеблях скромные васильки и незабудки. Раскрывали солнцу нежные лепестки кувшинки. Казалось, что от этих цветов исходит освежающий аромат полей. Трудно было поверить, что все эти 5 400 весенних полевых цветов рождены не природой, а сделаны руками людей — рабочих с завода «Центрофлор» и других предприятий.

Расцвела и маленькая страна, поднятая усилиями трудолюбивых, бережных рук чехословацкого народа.

В. Лебединская

С. Гансовский. Гость из каменного века

— Хотите послушать одну историю? За подлинность ручаюсь. Сам участник.

Все согласились. Подполковник посмотрел на нас и прикрыл дверь в коридор.

— Первый раз решаюсь рассказывать вот так, в компании. Вернее, однажды попытался, но приняли за сумасшедшего... Да. Так вот, это было лет двадцать назад. Точнее, в апреле 1941 года. Мы с товарищем потерпели аварию в Сибири. Петели из Эглонды на Акон, и нам пришлось сделать вынужденную посадку в тайге.

Не буду долго рассказывать, как это случилось. Я был пилотом, Виктор Комаров — штурманом. В метеорологической разведке сбились с курса — вышел из строя гирокомпас, потом попали в болтанку. В облаках самолет вдруг начал проваливаться: наскочили на нисходящее воздушное течение. Я взял штурвал на себя, задрал нос машины, чтобы набрать высоту. Но самолет уже стал вялым. Отдал штурвал, машина меня не слушается: начали обледеневать. Беру круто влево, но и тут никакой опоры, как будто весь мир падает вместе с нами. С двух тысяч метров покатились мы по наклонной. На высоте метров в сто пятьдесят выскочили из облаков. Снежная долина и реденький лес бешено несутся навстречу. Еще несколько попыток взять контроль над машиной — все происходит так быстро, что даже не успеваешь испугаться. Удар, треск, скрежет. Нас бросает вперед, ремни врезаются в плечи. Еще удар, стекла кабины вываливаются, пол становится стеной, и мы висим на ремнях.