Воины облаков - [37]

Вторая ступень: ткачи, ювелиры, скорняки и прочие, прочие, прочие

.

Жилые здания, по большей части, округлые с остроконечными крышами, рассмотреть их мы успели ещё в Куэлап. Камни кладки чуть скошены внутрь, это даёт устойчивость при подземных толчках, что в Перуанских Андах актуально.

Верхний город — это общественные здания и жилища правящей верхушки.

Большие прямоугольные строения — это городские склады, оружейные, некоторые храмовые здания. Дом избраных женщин, как правило, располагается как продолжение ограды верхней ступени города, по типу крепостного бастиона и имеет форму полукруга с глухой стеной бойницами наружу. Женщины дома в случае нападения обороняют часть городской стены, противоположную воротам, стреляя из луков и, навесом, из пращей с крыши из-за низкого ограждения.

Рядом располагаются казармы, а плацы служат местами городских празднеств. Склады, водо-и зернохранилища строятся недалеко от казарм. Очевидно, что доставка сюда затруднена, зато стратегический запас находится на верхнем ярусе и под хорошей охраной.

Защитники города имеют возможность подниматься вверх, в случае большого перевеса в количестве нападающих, отступая шаг за шагом между небольших зданий, используя их как защиту, и давая возможность женщинам и детям собраться в самой защищённой верхней части, где есть всевозможные запасы для осады.

Утром мы начали осмотр с самого низа. Хотя день был обьявлен праздничным, но обеда никто не отменял. Женщины в больших каменных ступках толкли кукурузу. Старухи сидели на солнышке с прялками. Дети играли в камешки. Игра была чем-то похожа на “пристенок”. Отец как-то рассказывал, что в детстве так играли монетками. У корзинщиков Олеся заявила, что надо бы попробовать заказать плетёные стулья. Осточертело сидеть на полу. Когда вернёмся “домой” оговорилась она. Оговорка меня смутила. Неужели только меня так тянет вернуться, хотя мне так повезло найти здесь человека, который меня любит и, которого люблю я. А может и правда это не любовь. А просто бешенная энергетика шамана свела меня с ума. Первый же кивочек в сторону амауты в моих больных мозгах отозвался знакомой волной. Я психанула. И послала любимого со всей страстью. Отлегло.

— Ну, вот же. А то придумал, среди бела дня меня заводить.

Не знаю уж, почувствовал мою злость Пушак, или сама я от этой злости успокоилась, но “приступа” не случилось.

Чаупи-тута, как мог, путая окончания, пытался обьяснить нам хоть что-то. Могу привести пример нашего разговора. Возле дома женщина выбивала шкуры, потом стала макать в горшок с каким-то варевом метёлку из травы и брызгать на них.

— Что это? — спросила я. Этот вопрос он уже знал хорошо. Мальчишка завертелся, поднял с земли маленького жучка.

— Что это? — повторил он вопрос.

— Кто это? — исправила я его. Ткнула пальцем и сказала: “живой”, потом сказала отчётливо: “это жук”.

Он показал на шкуру.

— Жук. Ест. Кровь. Болезнь, — повернул пальчик на горшок с коричневой жижей. Жук мёртвый. Что это?

Мы заржали, как подорваные. Ребёнок надулся. Мы его затискали. В общем было весело. И главное всё понятно. Нас ещё дома пугали этими клопами, от экскрементов которых можно подхватить неслабую болячку.

— Жук титира, — пояснил малолетний целитель, лечить “уайра-уайра”.

— Ладно, если заболеем, вылечишь, — подбодрила я его.

— Вылечишь, — согласился он.

За такими разговорами мы пришли в “средний” город. И столкнулись с процессией, в которой увидели, довольного собой, сыночка вождя. Кроме него, там был глава города, местный шаман, покровитель Тупака, наш Ахау и молодая очень красивая девушка. Они остановились у довольно большого дома и говорили с маленьким человечком с искривлённой спиной. Среди чачапойя очень редко встречались врождённые уродства, но это был один из таких редких случаев. Кстати, Анжелка говорила, что узнала в Доме — здесь в супы добавляют сушёные морские водоросли, которыми запасаются на рынке на год вперёд. Как она поняла из обьяснений женщин, скорее всего, это восполнение недостающего в питании йода. Тоже своего рода профилактика.

Чаупи-тута старался вовсю, пытаясь обьяснить ситуацию. Как мы поняли, девушка то ли жена, то ли невеста местного вождя и её хотят обрадовать подарком от лучшего городского ювелира. Ну, насчёт лучшего, это уже был художественный домысел, который, впрочем, позже подтвердил Ахау.

Хотя, через минут пятнадцать, нам надолго стало “не до того”.

Со всем полагающимся почётом, гостей ввели в дом, точнее в ту часть, которая являлась и мастерской и своеобразным магазином.

Хотя воровство у чачапойя было не меньшей редкостью, чем уродство, но когда есть соблазн, могут быть и соблазнённые. А у ювелира в работе находились не только свои материалы, но и полученные от заказчиков. Потому золото и камни на ночь оставляли в плетёной клетке со змеями. Утром змей подманивали едой и перекрывали часть клетки перегородкой. Доставалось всё, что требовалось для работы. А перегородку можно было поднять одним лёгким движением, если бы в дом зашёл нежеланный гость. Ну, может быть система охраны спорна, по части совершенства, и в ней имелись изьяны, зато камера, как мы поняли, предназначалась так же для наказания пойманого грабителя. Его закрывали там вместе со змеями на двое суток. Если змеи его не кусали, значит он искренне раскаялся и боги его простили. Значит и хозяин должен был простить. Но, если нет, маме Супайи доставался подпорченый товар.