Воины Крови и Мечты - [89]

Рики заметил блеск второго ножа между коробками. Держась на достаточном расстоянии от зрителей, он поднял его, а также вторую палку.

Ножом он перерезал Голове-на-Молнии горло. Милосерднее было прикончить его, чем оставить биться в агонии. Орудуя ножом, Рики старался не смотреть в побелевшие глаза противника.

Он выронил нож и повернулся к зипам, готовый либо драпать, либо драться, словно берсерк, смотря по обстоятельствам. Защитники Общественности переглядывались.

— Ну ладно, — сказал один. — Что нам теперь делать?

Рики, опьяненный адреналином и первым в жизни убийством, не сразу понял, что с ним разговаривают.

— Что? — спросил он непослушным языком.

— Ты убил Голову-на-Молнии. Теперь ты наш вожак.

— Ты получил власть, — добавила девушка, зазывно улыбаясь.

Власть. Перед ним, словно перед путником, взошедшим на вершину холма, открылась прекрасная перспектива: собственная юная армия, готовая выполнить миссию, которую возложил на него гуру. Власть для реформ — власть изменить мир.

Потом он посмотрел на Голову-на-Молнии, распростертого у его ног в луже крове, вонючего от собственных испражнений. Он услышал последние слова Головы-на-Молнии, которые тот уже не смог произнести.

Прелестная перспектива превратилась в пропасть, бездонную и черную — это была чернота его собственной души.

Он попытался сказать «нет», но кислая рвота заполнила рот и исторглась из губ. Согнувшись, он проковылял через раздавшийся круг подростков и исчез во тьме. Никто не попытался остановить его.

Ночь Рики провел в каком-то темном и тесном укрытии. К счастью, его не обнаружили ни Гсошники, ни полицейские. Он вернулся в поселок, когда серый рассвет начал расслаивать воздух.

В глубине души он ожидал, что люди выйдут на улицы и встретят его как героя. Он сражался за них, победил и раздавил зло. Он заплатил за это так дорого, что купил себе право считаться героем.

В самом деле, когда он подошел к кварталу, они все были там. Жители Форрестера-900 лежали вдоль тротуара, бледные, неподвижные и мертвые.

Воздух словно загустел вокруг него, когда он продвигался от тела к телу. Бок о бок лежали родители Миа, а рядом сама Миа. Толсон, по-прежнему в расстегнутой рубашке, с голой грудью, лежал с развороченным черепом: лазерный луч вышиб ему мозги. Патти… он отвернулся, и его в который уже раз за последние сутки вывернуло в канаву.

Руки у всех были профессионально связаны за спиной голубой полимерной лентой. У некоторых было перерезано горло; у других не было заметно никаких признаков насилия, кроме синяков на руках, с внутренней стороны локтя. Все были неестественно бледными, а на тротуаре Рики почти не заметил следов крови.

— Вот и ты.

Он развернулся, держа палки наготове. Перед ним стояла Картонная Кэти в своем рваном, замызганном платье, ввалившиеся глаза, словно глазницы черепа, большие и круглые.

— Что?.. — Слова каменели в горле.

— Кровомобиль. — Губы судорожно растянулись в подобие сардонической улыбки. — Наверное, Соц-обеспечение решило, что бедные раненые детки нуждаются в крови больше, чем они.

— Что ты имеешь в виду?

— Приехали люди со значками, загнали всех в машины и выкачали.

— Зачем?

— Может, кто стукнул насчет тебя. Может, Соцобеспечение решило, что пришло время чем-то пожертвовать для Общества. — Она покачала головой. — У них больше ничего другого не осталось.

— А почему не взяли у тебя?

Она потрогала свою татуировку:

— Гепатит. Раненым деткам не нужна порченая кровь.

— Но почему… — Он поднял руки в бессильном отчаянии. — Почему они ничего не сделали? Почему они не сопротивлялись?

— Для этого ты и был им нужен, чтобы драться за них. Когда те пришли, никто из них и пальцем не шевельнул.

Черная пустота, клубясь, выступала из каждой поры и окутывала Рики с головы до ног. «Они рассчитывали на меня, а я вновь их подставил…»

Затем внутри у него, словно вспышка магния, взорвался гнев. «Я не подставлял их! Я дрался за них, пока они, как овцы, покорно шли под нож».

— Я не смог защитить вас! — закричал он в ярости, изливая свою злость на мертвых. — И никто не смог бы. Никто не смог бы, если вы сами не хотели сделать ничего для самих себя.

И тут он вспомнил, как гуру сказал однажды: «Дай человеку рыбу, и ты сделаешь его сытым на один день. Научи этого человека рыбачить, и ты сделаешь его сытым на всю жизнь».

Всю жизнь его учили отдавать себя людям, и он поступил согласно этому завету. Но то, что он им дал, пропало впустую, словно кровь, которую он выпустил из Головы-на-Молнии.

Он посмотрел на Картонную Кэти. Она сжалась под его взглядом. Слов у него больше не осталось.

«Больше никогда», — сказал он себе. Он повернулся спиной к солнцу, к мертвецам, к своим героическим идеям и медленно побрел к разрушенному центру города.

Джеффри Карвер Финал с метаморфом

Когда первая пара борцов приготовилась к схватке на центральном ковре, толпа заревела: «Криии-вооо-бооо-киии-еее!», «ХУГГА-ХУГГА-ХУГГА-ХУГГА!», «Вперед! (телепатический крик), даешь! (телепатический крик)». Кабан Донован посмотрел в ту сторону, где начинался матч, но постарался не увлекаться зрелищем. Среди участников соревнований в классе до тридцати восьми килограммов не было ни одного землянина, поэтому лучше было поберечь нервы для предстоящего матча.