Воины Клевера - [9]

Занятия с Тахором, темп жизни, да и удаленность их дома от Хайара никак не способствовали большому количеству друзей. В город Ирил выбирался редко, дома дел хватало, а мать с наставником и не старались найти ему друзей. Не потому, что не любили или им было наплевать на мальчишку, а потому, что, в дополнение к способностям к хальер, которые они старались прятать как могли, еще по совету Са-Сефары, с годами у Ирила появилась еще одна новая не радующая черта. Вспышки неконтролируемого гнева приходили внезапно и мгновенно. Ирил и сам не мог сказать, что в следующий раз вызовет его неудовольствие, но, когда это случалось, рядом было лучше не находиться. Единственным человеком, на которого он и помыслить не мог поднять руку, была мать. Всем остальным лучше было прятаться. Ланья бросался даже на Тахора. На того, к счастью, бросаться было бессмысленно – как водой из чашки на гранитную скалу плескать, но всё равно… Хорошо еще, что торк никогда не расставался со своими амулетами, блокирующими хальер, торки мастера на такие штуки: Ланья и магию пускал в дело, не задумываясь.

Ирил был бит наставником не раз и не два. Без толку. Тахор пытался научить его боевому самоконтролю, как принято у торков. Бесполезно. Вбивал сдержанность на уровне рефлексов – не работало. Упрямый торк попыток не бросил, но добился лишь того, что Ирил стал внешне похож на типичного представителя высшего дворянства аталь – халиона. Бесстрастный презрительный правитель Ветви, не больше и не меньше. Тем страшнее на фоне его бесстрастия смотрелись вспышки ярости.

А вторым человеком в жизни Ирила, на которого его вспышки не распространялись никак и никогда, стала именно Сова. Нельзя сказать, что в ее присутствии он становился спокоен, как дас, морской моллюск, живущий всю жизнь на одном месте. Срывался он еще как, но Сова могла совершенно спокойно ходить перед его носом и указывать ему, что делать. И Ирил слушался. Сам изумлялся, но слушался. Для его гнева Совы не существовало.

Ирил запутался взглядом в облаке волос Совы, поддавшись воспоминаниям, и пропустил очередной вопрос.

– Ты что, меня не слушаешь? – Маленький кулачок больно врезался в бок.

– Ох, – вернулся на землю Ланья, – слушаю, конечно.

– Если медленно поворачивать, что видишь?

Ирил поднял брови домиком и виновато сдался:

– Дош разлитый.

– Эх ты, приземленная твоя душа, – махнула рукой Сова.

Она озорно улыбнулась, воровато оглянулась по сторонам и поманила Ланью пальцем:

– А теперь смотри…

Ирил честно уставился на блюдце. Разлитые остатки доша (Сова уверяла, что этот ритуал до сих пор используется в Огненном Лепестке) честно покоились на белой поверхности. И вдруг…

– Ты что делаешь?

Капельки темной жидкости начали сползаться друг к другу, превращаясь в морду абарата-невидимки. Круглый глаз уставился на Ирила. Потом моргнул. Раз, другой.

– Стой, – Ирил схватил девушку за руку. – Не делай этого! Это же хальер!

– И что? Что я такого сделала? – Недоумения в огромных глазах Совы хватило бы на троих.

– Ты что, не знаешь, что аталь воюют с людьми? – Ирил не выпускал руку.

Сова оглянулась по сторонам с извиняющимся выражением лица. Мол, извините, не переживайте, ничего страшного, этот дурачок со мной.

– Знаю, Ирил, – преувеличенно спокойно проговорила она. – Это все знают. Они уже год воюют. Ты не переживай только так сильно.

Действительно, с момента того разговора с Тахором на берегу моря прошел почти год. Только-только закончился сводящий с ума своим мелким дождем очередной сахаш. Жизнь потихоньку входила в привычную колею, и Ирил бы успокоился, если бы не наставник. Тахор весь этот год не переставал твердить о нависшей над Ланьей угрозой. Пугал, упрашивал, убеждал, заставлял, ограничивал и всё такое… И Ланья поверил. Он и сам теперь всё реже и реже трогал линии хальер, даже находясь в одиночестве.

– Ты что, не понимаешь, что, пока идет война, такие, как ты и я, – в опасности? – Не выпуская руки девушки, он наклонился над столом, поближе к розовому уху, полускрытому светлыми локонами. Это отвлекало, но Ирил держался – вопрос был серьезным.

– А что я делаю-то? – Сова приняла правила игры и тоже почти шептала. – Я же не такой сильный халь, как ты. Про хальер знает только отец и вот теперь ты. Хотела похвастаться. Я же ничего не меняю. Смотри, дош-то не двигается – это только ты видишь.

Она выпрямилась и гордо тряхнула волосами:

– Я называю это «хальер разума».

Хоть Ланье и стало тепло на душе от такого доверия, но наставления Тахора засели все-таки очень глубоко. Ирил тут же притянул ее обратно.

– Глупенькая, – зашептал он ей на ухо, впервые позволив себе такое обращение, – как говорит Тахор, нельзя быть чуть-чуть беременным. Или ты трогаешь линии хальер, когда делаешь вот эту свою штучку, или нет. А настоящий халь такое сразу почувствует. И тогда – конец.

– Да ну тебя с твоими предостережениями, – Сова высвободила руку. – Ты уж не перебирай с этими страхами. Кому я тут нужна…

– Кому нужна? – зашипел Ирил. – Да знаешь, сколько вокруг может ушей лишних виться?

Он хотел было объяснить ей все ясно и просто, как ему самому объяснял Тахор, но слова не складывались. У учителя всё понятно выходило как-то само собой, а у Ирила почему-то получался скомканный бред. Выражение лица Совы яснее ясного говорило, что с риторикой у Ланьи проблемы. Она терпеливо слушала, готовясь вставить хоть слово, когда получится, но неожиданно в ее лице появилось еще что-то.